Tony Iommi & Eddie Van Halen
Откидывающие гигантскую тень
Крис Гилл
Guitar World
Юбилейный выпуск 2010г
перевод с английского
Один из них создал концепцию хэви-метал. Другой развил её виртуозным шреддингом.
Вместе они сформировали гитарную вселенную такой, какой мы знаем её сегодня. Тони Айомми и Эдди Ван Хален отмечают тридцатилетие Guitar World колоссальным разговором о своей карьере, дружбе и последних трёх десятилетиях нашего любимого инструмента.
Рок-гитара последних 30 лет не была бы прежней без Тони Айомми и Эдди Ван Халена.
Начиная с таких деталей, как техника игры и конструирование оборудования, и заканчивая широким разнообразием музыкальных стилей хард-рока и метала, которые проросли из семян, посеянных Black Sabbath и Van Halen, их влияние остается вездесущим и по сей день.
Хотя музыкальная индустрия претерпела значительные изменения с момента дебюта журнала Guitar World в 1980 году, популярность Айомми и Ван Халена не ослабевает, даже, несмотря на то, что тенденции и вкусы продолжают меняться и меняться.
"Мы заздали тренды, но это было не то, что мы задумывали", – говорит Эдди Ван Хален, сидя напротив Айомми в голливудской фотостудии, где мы встретились, чтобы обсудить последние 30 лет гитары. "Когда Van Halen начинали, у нас не было цели прославиться. Мы просто играли то, что нам нравилось. Даже сегодня все всегда сводится к простоте рок-н-ролла".
"Многое в музыке превратилось в формулу", – добавляет Айомми, который, как всегда, безупречно одет в чёрное с ног до головы. "Когда мы начинали, никакой формулы не было. Ты играешь музыку, потому что любишь её и хочешь что-то создать".
То, что создали Айомми и Ван Хален, выходит далеко за рамки их личного вклада и творчества. Вместе с Black Sabbath Айомми помог создать концепцию для хэви-метал, от его мрачного, агрессивного звучания до готических, оккультных образов.
Такие песни, как "Symptom of the Universe", с её диссонансными интервалами, драйвовым риффом восьмыми нотами и бешеным, захватывающим соло, стали основой для почти всех трэш-композиций, появившихся после того, как Metallica и Slayer впервые взяли эти элементы себе на вооружение.
Привычки Айомми настраиваться на три полутона ниже, в C# (что он начал делать, когда Sabbath записывали Master of Reality в 1971 году) и использовать большое количество гейна, чтобы довести свой усилитель до тяжёлого перегруза, стали неотъемлемыми элементами метал-музыки. Даже самые экстремальные поджанры дэт- и блэк-метал восходят к Black Sabbath и Тони Айомми.
Влияние Ван Халена на рок-гитару также всеобъемлюще. Помимо того, что он ввёл различные инновации в оборудование, которое он конструировал, вдохновлял или помогал совершенствовать – например, кастомовую гитару "суперстрат", современный хайгейновый усилитель и тремоло Floyd Rose, – он также помог привлечь внимание общественности к высококлассной, техничной игре на гитаре.
Когда Оззи Озборн нанял Рэнди Роадса, или когда Билли Айдол объединился со Стивом Стивенсом, или даже когда Дэвид Ли Рот нанял Стива Вая в свою сольную группу после Van Halen, эти исполнители поняли, что наличие в их группах "горячего" гитариста в стиле Ван Халена – это огромное конкурентное преимущество.
Новаторское использование Эдди тэппинга, флажолетов и свеллов ручкой громкости уже подробно обсуждалось, но важнее всего то, что он проложил путь таким музыкантам, как Стив Вай и Джо Сатриани, к изучению звуков, которые существовали далеко за пределами грифа и традиционных приёмов игры.
Одним махом Ван Хален сделал крутым использование эпатажной гитары в поп-музыке (вспомните "Maniac" Майкла Сембелло или даже игру самого Эда на альбоме Майкла Джексона в "Beat It"), а также вдохновил феномен шред-гитары, где экспериментальные звуки и экзотические гаммы стали обычными, общепринятыми элементами лексикона рок-гитариста.
Guitar World: Вы оба оказали значительное влияние на гитаристов за последние 30 лет. Практически каждая метал-группа, образовавшаяся со времен Новой Волны Британского Хэви-Метал в восьмидесятых, может проследить свои корни от Black Sabbath.
Тони Айомми: Странно, когда все эти участники успешных групп подходят к тебе и говорят: "Без тебя я бы не занимался тем, чем занимаюсь“. Я уверен, что Эд чувствует то же самое по отношению ко всем Джо Сатриани и Стиву Ваю, на которых он оказал влияние".
В дополнение к феномену шреда, кажется, что каждая рок-группа восьмидесятых, приезжавшая в Голливуд, пыталась пойти по стопам Ван Халена.
Все эти волосатые группы, игравшие в голливудских клубах, упустили самое главное. Они не играли на свадьбах, бар-мицвах, танцах и прочем дерьме, которое было задолго до клубных времён. Мы с моим братом Алексом занимались этим. Мы могли играть в загородном клубе La Mirada. Мой отец выступал в клубе Continental каждый воскресный вечер, и мы сидели с ним.
Он играл в заведении под названием Alpine Haus на Сан-Фернандо Роуд в Долине, и мы надевали ледерхозены [баварско-тирольские кожаные шорты на подтяжках – прим. переводчика]. Эти песни в духе польки такие чудаковатые. У них всех гармония I-IV-V, но они похожи на какую-то странную песню в стиле кантри. Мы с Алексом играли на корабле, когда плыли в Америку. [Семья Ван Халена эмигрировала из Нидерландов].
Мы играли на пианино и были на корабле как детское фрик-шоу. Музыка спасла нашу семью. Мой отец, мать, брат и я приехали сюда, имея всего 50 долларов и пианино. Мы жили в одной комнате и играли на концертах по выходным.
Даже в ранние годы существования Black Sabbath группа играла не самые популярные концерты в клубах для рабочих или в отдалённых городках на севере Шотландии.
Мы играли в рабочих клубах, и нас часто выгоняли. Они говорили нам, чтобы мы убирались прочь, иначе нам не заплатят. Ну, раз уж они нам не платили, мы делали звук ещё громче!
Когда мы играли в клубах, мы выучили достаточно песен Top 40, чтобы нас взяли на работу. На концерте нужно было сыграть пять 45-минутных сетов, а большинство поп-песен длятся три-четыре минуты, так что выучить нужно было очень много вещей!
Мы решили, что можем играть что-то своё, и никому не будет до этого дела, лишь бы был ритм. Однажды мы играли в клубе под названием Posh в Ковине. У нас закончились песни из Top 40, и мы начали исполнять свою музыку. Владелец клуба подошёл к нам, когда мы играли песню, и сказал: "Стоп! Я нанял вас, чтобы вы играли Top 40. Что это за дерьмо?"
Он сказал, чтобы мы убирались оттуда, и не позволил нам забрать наше оборудование. Нам пришлось вернуться на следующей неделе, чтобы забрать оборудование. Так было всегда. Либо "гитарист слишком громкий", либо "играет слишком психоделично". Они всегда жаловались на меня.
Проезжая по Голливуду сегодня и сравнивая его с Голливудом 30-летней давности, легко впасть в пессимизм по поводу плачевного состояния современной музыкальной индустрии. Гламурные офисные здания, в которых когда-то располагались звукозаписывающие лейблы, теперь принадлежат кинокомпаниям, церкви сайентологов или пустуют.
Магазин Tower Records [огромный магазин винила, а затем компакт-дисков – прим. переводчика], который когда-то украшал бульвар Сансет, давно исчез (теперь на этом месте находится магазин распродажи одежды), а голливудские рекламные щиты больше не сообщают о выходе новых альбомов. По сути, единственные рекламные щиты на Стрипе, ориентированные на музыкантов, – это реклама бейсбольной команды L.A. Dodgers, на которой изображены участники групп Poison и Mötley Crüe.
Если уж на то пошло, единственными признаками того, что в Голливуде когда-либо существовала музыкальная индустрия, являются Guitar Center и горстка клубов, которые ещё держатся, например, Whisky a Go Go, Roxy Theater и Key Club, в которых в наши дни чаще выступают похожие друг на друга трибьют-группы, чем новые таланты.
Несмотря на то, что перед гитаристами, желающими сделать долгую и успешную карьеру в музыкальной индустрии, сейчас стоит как никогда сложная задача, Айомми и Van Halen все еще внушают надежду, как и 30 лет назад.
Айомми регулярно гастролирует, а в этом году он выпустил с Heaven and Hell нашумевший альбом The Devil You Know. Ван Хален завершил один из крупнейших туров десятилетия в 2008 году, а его гитары и усилители марки EVH предоставляют музыкантам одни из лучших инструментов, доступных сегодня.
Если Айомми и Ван Хален продолжат оказывать влияние на гитаристов в следующем десятилетии так же, как они это делали на протяжении последних 30 лет, то будущее гитары и гитаристов выглядит очень радужным.
Мы прошли через то же самое. В самом начале мы не могли получить концерты в Англии, поэтому поехали в Европу. Мы играли в одном месте в Цюрихе, Швейцария, и нам приходилось играть по пять 45-минутных сетов каждый день в течение трёх недель, а в выходные мы играли по семь 45-минутных сетов.
У нас не хватало песен, поэтому мы говорили: "Соло на барабанах!". Затем в следующем сете мы делали гитарное соло, а потом басовое соло, и так нам удавалось продержаться всю ночь. Они нас раскусили, и во время очередного барабанного соло Билла Уорда кто-то подошёл к нам и сказал на ломаном английском: "Заткнитесь, мать вашу!". Это была дочь владельца.
Так начался джем.
Так мы сочинили "War Pigs". Мы просто джемовали и придумывали всякую ерунду. Но это была хорошая практика. Ты много играл, потому что должен был играть. И ты должен был научиться создавать свой собственный звук. Ты не мог просто купить коробку или педаль, которая это делает, как это могут сделать современные детишки.
Забавно, но как бы я ни старался звучать как на записях – а я действительно старался, – в итоге я всегда звучал как я. Мы играли "It's Your Thing" группы Isley Brothers, но все думали, что это песня Black Sabbath, потому что я играл её через Marshall.
Это был фанковый Black Sabbath! Мы играли "Get Down Tonight" группы KC and the Sunshine Band – все эти вещи. Всё, что было ближе всего моему сердцу, – это Black Sabbath. Но это было благословение. Если ты играешь, играешь и играешь, через какое-то время ты открываешь суть себя.
Вы оба начинали как подающие надежды барабанщики.
[обращается к Айомми] Ты тоже?
Изначально я хотел стать именно им. Родители не разрешили мне купить барабаны, потому что они были слишком громкими.
А потом у тебя появилась электрогитара, и ты стал ещё громче.
У вас обоих очень хорошо развита ритм-игра. Как вы думаете, ваш интерес к барабанам как-то связан с этим?
Думаю, это просто заложено в нас изначально. Когда я рос и слушал такие группы, как Dave Clark Five, грув был тем, что меня изначально зацепило. Мне очень нравится этот фанковый, тяжёлый грув.
Очевидно, что у вас должен быть ритм. Если у вас есть ритм, то вы можете играть всё, что вам нужно. Если у вас есть ритм и вы любите музыку, то играйте, играйте и играйте, пока не добьётесь того, чего хотите. Если вы можете оплатить аренду жилья – отлично. Если нет, то лучше получать удовольствие. Игра на гитаре – это единственное, что я умел делать.
Сначала я играл на аккордеоне. Это был мой первый настоящий инструмент. Мой отец играл на аккордеоне, и многие мои родственники тоже. В те времена никто не играл на гитаре. Люди в моей семье играли либо на барабанах, либо на аккордеоне, и я перешёл от аккордеона к гитаре.
Мне пришлось научиться играть на фортепиано, потому что это был респектабельный инструмент.
Вы оба упоминали Клэптона как раннее влияние.
Наверное, из-за всего этого блюза. Мне очень нравилась его игра с Джоном Мейоллом, которая повлияла на многих музыкантов в то время.
Ван Хален: Для меня все это было связано с концертными записями Cream. Я не хочу принижать заслуги Клэптона, но для меня важна была ритм-секция Cream. Послушайте "I'm So Glad on Goodbye" и поверните баланс вправо – Джек Брюс и Джинджер Бейкер играли джаз через Marshall'а. На мой взгляд, именно оттуда пришёл стиль Клэптона. Клэптон был единственным парнем, исполнявшим в то время такие продолжительные соло.
Верно. Позже это был Хендрикс и все остальные, но Клэптон в то время привлекал многих благодаря своей работе с Джоном Мейоллом и Cream.
Эд, как я понимаю, в самом начале существования Van Halen вы хотели назвать группу Rat Salad.
Да, это так. Мы играли практически все песни Black Sabbath. Я исполнял вокальную партию в каждой песне Black Sabbath – таких, как "Into the Void", "Paranoid" и "Lord of This World". Когда мы гастролировали с Black Sabbath в 1978 году, они перепугали нас до усрачки. Я расскажу вам забавную историю, которую никогда не забуду.
Я подошёл к Тони и начал спрашивать его: "Вторая песня на второй стороне Master of Reality..." Тони посмотрел на меня и сказал: "Какого хрена, приятель?". К тому времени у Black Sabbath вышло множество пластинок, а у нас был только один альбом, поэтому я знал, где находится каждая песня на нашей первой пластинке. Несколько лет спустя кто-то задал мне такой же вопрос, и я сказал: "Да ты, наверное, шутишь".
Первое, что пришло мне в голову, – это тот случай с Тони! Сначала я подумал, что это странно, что он не может вспомнить, что было на его пластинках, а потом это случилось со мной.
Black Sabbath и Van Halen гастролировали вместе в течение восьми месяцев в 1978 году. Какое влияние вы оказали друг на друга?
Для меня Тони – мастер риффов. Это то, что я любил. Я не принижаю Оззи или его пение, но послушайте "Into the Void". Этот рифф – крутая хрень. Это выходило за рамки музыки сёрфа и джаза. Это было за гранью всего, что я когда-либо слышал. Он был охуенно тяжёлым.
Я ставлю его в один ряд с [напевает четырёхнотное вступление к Пятой симфонии Бетховена]. Послушайте главный рифф, где он долбит по низкой струне E. Это обрушивается на вас как кирпичная стена.
Тони, что вы думаете о Van Halen?
С первой минуты, как я их услышал, я сразу понял, что это нечто особенное. То, как играет Эд, очень отличается от других. Он придумал стиль, которому подражали миллионы раз. И у них были отличные песни. Часто после концертов мы собирались у меня в номере и болтали о гитарах. Мы болтали около 10 часов, прежде чем отправиться спать.
Ван Хален: Или нет. [смеётся].
Точно! [смеётся] Мне очень понравился тот тур. Брайан Мэй – единственный гитарист, с которым я когда-либо близко общался, но мы никогда не гастролировали вместе.
Сегодня утром я сказал Мэтту [Браку, давнему главному гитарному технику Ван Халена], что из всех людей, которых я когда-либо встречал – всех знаменитостей и звезд рок-н-ролла – я охуенно люблю этого парня.
Он самый милый, скромный, приземлённый, нормальный мужик. У него нет никаких замашек, и посмотрите, чего он добился! Я мог бы назвать горстку людей, которых я по-прежнему уважаю, но больше не равняюсь на них. После встречи с ними я говорил: "Да пошли вы! Вы не лучше меня как личности".
Очень многие люди – кучка напыщенных долбаных мудаков. Почему они думают, что их дерьмо не воняет? Тони по-прежнему как брат, даже после всех прошедших лет.
Heaven and Hell стал первым альбомом, который вы выпустили после гастролей с Van Halen и ухода Оззи из Black Sabbath. Ваша игра на этой пластинке значительно улучшилась по сравнению с тем, что вы делали на Never Say Die! Что послужило толчком к такому повороту?
Всё было по-другому, потому что у нас был другой вокалист, и мы создавали другое звучание. Это был другой подход, на самом деле.
Это просто химия.
Да. Ронни [Джеймс Дио, вокалист] был тем, с кем мы могли собраться и работать. Он вдохнул в группу новую жизнь. Когда мы записывали альбом Never Say Die!, который, наверное, не стоило так называть, поскольку мы распались после его выхода, это было очень тяжело. Оззи ушел после того, как мы сочинили первую песню, а потом, примерно за три дня до того, как мы должны были записывать альбом, он захотел вернуться.
Работа с другим вокалистом повлияла на то, что я стал по-другому подходить к своей игре. Оззи не так много участвовал в работе над альбомом и не предлагал никаких идей, но когда появился Ронни, он внёс большой вклад.
Это похоже на то, когда в группу пришел [Сэмми] Хагар. Это просто элемент, который привносит в группу другой человек. Это так же, как когда мой сын стал басистом группы.
Он подходит ко всему по-другому, и ритм-секция теперь как огромная стена за моей спиной. Я бы хотел играть с ним вне зависимости от того, мой он сын или нет. Я не хочу никого обидеть. Просто когда вы меняете составляющие группы, меняется и химия. Одно маленькое новшество может изменить всю динамику. Не то чтобы она стала лучше или хуже.
Многие люди спрашивают меня, кто из вокалистов Van Halen был лучше. Их нельзя сравнивать. Это всё равно, что спрашивать, какой гитарист лучше. Никто никого не превосходит. Каждый музыкант – отдельная личность.
Мне постоянно задают этот вопрос о певцах, и я тоже не могу на него ответить. Я действительно работал с потрясающими музыкантами и вокалистами.
Музыка – это не Олимпийские игры. Это не спорт, это форма самовыражения. Плохой музыки не бывает. Может быть музыка, которая лично вам не нравится, но если она вам не нравится, не слушайте её и завалите ебало! Не слушайте её и не поливайте её говном. Есть много музыки, которая мне не нравится, но нельзя утверждать, что она плохая.
Это субъективно. То же самое будет, если мы выпустим что-то новое. Когда мы выпустили Van Halen II, критики и некоторые фанаты сказали: "Эй! Он отличается от первого". Ну, да! Это другая пластинка. Если бы она звучала как первая, то фанаты и критики жаловались бы, что они звучат одинаково. Какого хера?
Ты никогда не сможешь победить, что бы ты ни делал.
Ты просто делаешь то, что делаешь. Если у кого-то есть лучший способ, покажите мне, как угодить всем и всегда! Почему-то люди любят ныть по любому поводу. Интернет облегчил людям эту задачу. Заткнитесь, блядь, и займитесь своей жизнью, или покажите мне, как хорошо вы умеете это делать.
Люди думают, что знают, что я должен делать. Многие фанаты ноют, что Van Halen должны выпустить новую пластинку прямо сейчас. Все говорят: "Эдди должен сделать это. Эдди должен сделать то". У меня есть все варианты музыки, которую я мог бы выпустить, если бы захотел, но они не принимают во внимание других участников группы. Может быть, вокалист не хочет этого делать.
Я играю на классическом фортепиано. Немного играю на виолончели. Я сочиняю разную музыку, с которой некоторые певцы или музыканты не хотят иметь ничего общего. Так что же мне делать?
Когда люди видят Van Halen или Black Sabbath, у них в голове возникает определённый образ. Если хоть один лобковый волос альбиноса выходит за рамки этого образа, они не примут его. И если мы что-то выпустим, первое, что скажут люди, – это то, что это не так хорошо, как классика. Окей. Положите это в шкаф на 20 лет, и тогда это станет классикой.
Люди забывают, что в 2004 году на Best of Both Worlds мы записали три новые песни – "It's About Time", "Learning to See" и "Up for Breakfast". В рецензиях об этих песнях даже не упоминалось. Когда мы играли новые песни на концертах, люди просто стояли. Никто ничего не говорил о них.
Зачем идти на все эти хлопоты, проводить всё это время в студии и тратить кучу собственных денег – ведь больше нет ни одного лейбла, который бы выпускал наше дерьмо, – чтобы записать новый альбом, если люди будут только жаловаться на него или игнорировать его, или кто-то скачает его из интернета бесплатно?
Возможно, мы и не запишем ничего нового. В создании чего-то нового есть элемент удовлетворения и удовольствия, но не тогда, когда это делается исключительно за свой счёт, и когда люди будут просто отвергать это, что бы ты ни делал.
В самом начале работы с Black Sabbath я записал пару инструменталов на альбоме Master of Reality. Для Sabotage я сочинил песню "Supertzar" и хотел, чтобы в ней звучал хор. Я пригласил хор в студию, и даже мои коллеги по группе удивлялись, что я делаю.
Люди из звукозаписывающей компании пришли ко мне, и когда они увидели хор и арфиста, то подумали, что попали не в ту студию. В то время было не принято включать в альбом тяжёлую гитару с хором и арфой, хотя, в конце концов, они попали туда. Я просто экспериментировал и пробовал что-то новое. Я чувствую, что если ты сочиняешь, то это ты.
Странно, что фанаты хотят, чтобы группы продолжали выпускать новые альбомы, но когда они выступают с концертами, фанаты хотят слышать только старые песни.
Даже это не останавливает критику и недовольства. Когда бы мы ни выступали, люди всегда говорят, что мы сыграли недостаточно песен. Никто не понимает, что у вас есть только ограниченное время. Есть комендантский час и профсоюзные правила, которым ты должен подчиняться.
Или у вас есть парень с децибелометром, который говорит вам, как громко вы можете играть.
А потом люди жалуются, что группа играла недостаточно громко. Что вы можете сделать? Можно пытаться бороться с этим, но нельзя отказаться от продолжения. Я бы хотел, чтобы люди лучше понимали, что происходит.
Люди видят только конечный результат. Когда ты выходишь на сцену, они не принимают во внимание годы практики, отношение и эго других людей, с которыми тебе приходится иметь дело, сочинение песен, запись, продюсера, команду, оформление сцены. Всё, что они видят, – это шоу.
А потом они сетуют, что ты не сыграл какую-то песню.
Интересно, что вы оба добились успеха, придумав что-то очень оригинальное. Затем, после того как тысячи подражателей скопировали вас, вы перешли к чему-то другому, но фанаты не хотели, чтобы вы менялись. Кажется, что чем успешнее вы становитесь, тем сложнее делать то, что принесло вам успех.
Вот почему я просто делаю то, что мне нравится.
Я просто счастлив, что могу играть. Недавно я перенёс операцию на руке и лечил артрит. Я узнал, что у Тони были те же проблемы, что и у меня, поэтому я познакомил его со своим врачом. Забавно, что между мной и Тони так много параллелей.
Я уже был записан на операцию в Лондон к одному специалисту. Потом Эдди рассказал мне об одном парне из Дюссельдорфа, Германия, к которому он обращался с той же проблемой, так что теперь я еду к нему.
Моя рука болела так сильно, что я даже не мог играть. В последней половине прошлого тура мне было больно. Тони сейчас страдает от боли, и люди говорят о нём гадости, потому что он не хочет гастролировать.
Это то, чем мы зарабатываем на жизнь. Это не только наше пропитание и наш доход, это единственное, что я умею делать. Вы не представляете, что я чувствовал, не имея возможности разогнуть руку, чтобы играть, из-за этой боли. А потом мне пришлось лечь под нож! Я до усрачки боялся, что ничего не получится.
Я знаю, что как только я лягу под нож, всё это появится в интернете и прессе.
Хорошо, что у меня есть возможность объяснить это людям.
Почему вы не хотите решить проблему? Вы хотите иметь возможность играть. Каждый должен это понимать. Лес Пол много лет страдал и боролся с артритом.
Жаль, что он не узнал о вашем докторе.
Я очень хорошо знал Леса. Я рад, что нам с сыном удалось пообщаться с Лесом, когда мы были на гастролях в Нью-Джерси. Он прожил долгую жизнь и всегда занимался тем, чем хотел.
Как и Лес Пол, вы оба любите модифицировать свои гитары. Тони, вы меняли звукосниматели на своих гитарах очень рано, когда это еще не было мейнстримом. Единственными гитаристами, которые делали это до вас, были Лес Пол и Эдди Кокран.
Странно, что мы оба делали много одинаковых вещей. Я купил гитарную компанию, потому что не мог заставить никого сделать гитару, которую я хотел. В те времена Gibson не хотел со мной знаться, поэтому я основал компанию и попросил парня сделать мне гитары с 24 ладами и всем остальным, что я хотел. Гитарные производители говорили мне, что это невозможно.
Личная потребность – вот откуда все берётся.
Ты должен делать это для себя.
А потом люди хотят такую же. Ты пытаешься дать людям то, что они хотят, но если компания, которая выпускает это серийно, не отвечает качеству, люди винят тебя. Я не виноват, что эта штука сломалась! Моя тоже сломалась! Не вините меня, потому что на ней стоит моё имя. Я просто изобрёл это для себя. Думаете, люди винят Генри Форда за плохой Mustang?
Компании всегда сокращают расходы, чтобы снизить себестоимость. Делать всё правильно – дорого.
Я просто смотрел на ваши гитары и заметил, что Тони использует такие же семиугольные ручки, как у Эдди на его гитаре, только большего размера [как на классических примочках MXR - прим. переводчика].
Это так иронично.
А задняя часть грифа его гитары ободрана, как и у меня. Мне никогда не нравилось, когда на грифе остаются какие-либо следы краски или лака. Тони снял с него всё – точно так же!
Вы оба также любите настраивать гитару ниже стандартного строя.
Я просто использую ту настройку, в которой гитара оказывается, когда я беру ее в руки. В туре мы настраиваем гитару ниже для вокалиста и для нас, чтобы мы могли петь бэк-вокал пять вечеров в неделю, не срывая себе связки. А некоторые песни просто не звучат правильно в стандартной настройке.
Это как если бы Тони взял "Into the Void" и транспонировал её выше. А кое-какие вещи звучат неправильно в пониженном строе. Но это вызвано необходимостью. Какое-то время у меня была струна E, настроенная на Db, поэтому, когда я хотел использовать D-Tuna в песнях типа "Unchained", моя низкая струна E оказывалась настроена на B.
На ранних этапах, когда мы записывали Master of Reality, я настраивался ниже, потому что играть на стандартной настройке было больно.
Меня поражает, что вы это понимаете. Тони до сих пор сам изготавливает напалечники для кончиков своих пальцев [в 17 лет Айомми потерял кончики среднего и безымянного пальцев правой руки в результате несчастного случая в металлообрабатывающей мастерской]. Я только что видел их. Это потрясающе. Это просто показывает истинную сущность настоящего музыканта. Он хочет играть и делает для этого всё, что ему необходимо.
Никто и никогда не придумал идеи лучше моей. Опять же, люди не понимают, через что мне приходится проходить, чтобы каждый вечер выходить на сцену. Мне приходится менять напалечники, потому что они изнашиваются, и я вынужден использовать тонкие струны, которые требуют долгой настройки, пока они растянутся.
Мне очень сложно удержать медиатор. Я даже пробовал приклеивать к ним наждачку, но иногда это даже не помогает. Все дело в инструментах, которые нужны нам для работы. Тони нужны напалечники, а мне нужны клей Krazy Glue и наждачная бумага, чтобы я мог удержать медиатор.
Какие события стали для вас самыми значимыми за последние 30 лет?
Группа распалась и снова собралась.
Обе ваши группы прошли через это!
Кое-что изменилось, но для меня это всегда было семейным делом. И до сих пор это так. В группу пришёл мой сын. Вопреки мнению людей, я ни от кого не избавлялся, чтобы взять его в группу. Нам нужен был басист, и когда я спросил, хочет ли он играть на басу, он ответил, что да. Это всегда были мой брат, я и кто-то ещё.
На протяжении многих лет люди спрашивали меня: "Почему ты избавился от такого-то и такого-то?" Они не понимают, что иногда люди не хотят оставаться или не хотят много работать, и вам приходится их заменять. Вы можете быть недовольны этим, но это как на фабрике: только потому, что один рабочий уходит, вы не закрываете всю фабрику.
Вы не перестаёте заниматься музыкой только потому, что один из участников больше не хочет с вами играть.
В этом есть много разных аспектов. Иногда они не хотят продолжать и хотят заниматься чем-то своим, и тогда ты их заменяешь.
А иногда ты не знаешь, когда ад замёрзнет и ты снова будешь с кем-то работать.
Кто бы мог подумать, что мы снова вернёмся к Роту? Он ушёл и занялся своими делами. Он просто устал от того, что мы делали. Мы сделали свои дела, и теперь мы снова вместе.
Black Sabbath снова собрались с Оззи. Даже когда несколько лет назад Heaven and Hell собрались вместе с Ронни Джеймсом Дио, мы не думали, что будем записывать новый альбом, но всё сложилось так удачно, что мы сделали это.
Вы оба работали с певцами, которые обладали такой яркой индивидуальностью.
Да, но мы стали засранцами.
Для меня главное, что я просто счастлив быть здесь с моим другом Тони. Мне заменили тазобедренный сустав, я победил рак, мне сделали операцию на руке, и я бросил пить. Что-то внутри меня просто сказало: "С меня хватит". Люди всегда спрашивают меня, участвую ли я в какой-нибудь программе. Анонимные алкоголики ничего для меня не сделали. Реабилитация не помогла. Ничего не помогло.
Это странная вещь. Если ты не хочешь бросить, ты не бросишь. Я не могу сказать, что произошло. Просто произошло. Мне не нужно пить. Я не жалею. Я даже не думаю об этом больше. Как будто Бог дал мне одну большую бутылку, я выпил её всю, и теперь её нет. С меня хватит. Я просто счастлив, что жив и могу играть. Я бы сказал, что нам обоим не так уж и многое мешает".
Мы сделали ужасно много.
Мы совершили много ошибок.
И вы учитесь на них.
Мы придумали множество классных вещей, и мы ещё далеко не закончили. Мы определённо не такие засранцы, какими нас считают.
Мы просто стараемся быть самими собой. Вот почему мы так долго остаёмся друзьями.
Крис Гилл соавтор книги "Eruption – Conversations with Eddie Van Halen". Он – 40-летний ветеран музыкальной индустрии, начинавший в Boardwalk Entertainment (Джоан Джетт, Night Ranger) и Roland US, а затем ставший гитарным журналистом в 1991 году. Он взял интервью у более чем 600 исполнителей, написал более 1400 обзоров продукции и участвовал в подготовке книг "Beck 01: Hot Rods and Rock & Roll" Джеффа Бека и "Six String Stories" Эрика Клэптона.
