Kirk Hammett
72 Seasons
Стефан Ширази
So What! май 2023
перевод с английского
Когда Кирк Хэмметт входит в штаб-квартиру - загар сияет, волосы развеваются - в руках у него небольшая акустическая гитара. Этот "Бенджамин Баттон" [герой произведения Фрэнсиса Скотта Фицжеральда о мальчике, родившемся старым, и молодеющем по мере взросления, к концу жизни превратившегося в ребёнка - прим. переводчика] (только взгляните на Кирка начала девяностых, а затем на сияющее зрелище здоровья и безвременья, которое мы видим сегодня) опускает свою сумку, садится в кресло и сразу же начинает играть. Его одежда украшена множеством монстров. Он улыбается. Ему приносят капучино. Всё это - основа того, что станет обширной, познавательной и в конечном итоге увлекательной беседой. И, на мой взгляд, мы видим, как Кирк чувствует себя так уверенно, как я ещё не видел.
Мне кажется, люди иногда забывают, каким катализатором Кирк Хэмметт является в мире рока. Это Кирк, который, кажется, общался со всеми, от Кобейна до Боуи и Элтона. Это Кирк, который, по сути, является "Кевином Бейконом" трэша из Района Залива, хотя разница между ними скорее две, чем шесть степеней. И именно к Кирку время от времени заходят поболтать такие музыканты, как Пит Таунсенд. Часто кажется, что Кирк позволил семенам неуверенности в себе подрезать крылья его уверенности, но только не в 2022 году.
Этот парень сияет!
На позитивную энергию, исходящую от оптимистичного Кирка Хэмметта, можно смотреть с удовольствием. Это совершенно заразительно, как вы сами прочтёте...
Итак... Март 2020 года. Группа была на вынужденном перерыве из-за того, что Джеймс находился на реабилитации, и тут объявляется пандемия. Где ваша голова в этот момент? Что вы чувствуете по отношению к группе?
Ну, знаете, если честно, это было похоже на то, в каком состоянии мы были в Some Kind of Monster. Потому что всякий раз, когда кто-то переживает что-то судьбоносное, меняющее жизнь, ты должен просто принять тот факт, что ты не знаешь, что произойдёт, когда человек вернётся. Вы не знаете, как этот процесс может изменить его. Поэтому, когда Джеймс отправился на реабилитацию, а потом случился Ковид, я имею в виду, это был двойной удар! И казалось, что будущее очень, очень мрачное.
Я не хотел просто сидеть и гадать о неизвестном или поддаваться чему-то, что было чертовски непредсказуемым. Я не собирался просто сидеть, размышлять и задавать вопросы, на которые, как я знал, не было ответов. Поэтому я обратился к своему соучастнику Робу Трухильо. Моему музыкальному сообщнику и брату по душе. Мы долго обсуждали, и решили, что бы ни случилось... он и я, мы будем просто, блядь, оставаться связанными со всем этим. Мы связаны на множестве разных уровней; музыкально, лично, сёрфингом, это множество разных уровней. Мы долго разговаривали, около 45 минут или около того, и в конце разговора он сказал: "Кирк, вот что я собираюсь делать. Я просто собираюсь оставаться позитивным и творческим, и ты тоже должен так поступать!" Я подумал про себя, что это звучит так просто и в то же время так прекрасно, и именно это я и собираюсь делать. И я оставался позитивным, понимаете? Для меня быть позитивным - это каждый день брать в руки гитару. Играть на гитаре с прицелом на то, чтобы писать музыку для будущего. Это очень, очень позитивная практика, на которую я могу положиться, и которая приведёт меня в хорошее расположение практически всегда, потому что именно так я поступал, когда был ребёнком. [Когда] я просто не знал, как справиться с некоторыми вещами, я брал гитару, и внезапно мне становилось легче.
Так что я сидел и делал это. Я сочинил кучу музыки. Многое из этого вошло в этот альбом. Многое вошло в мой сольный альбом. И многое из этого, знаете, у меня все ещё есть... и я думаю: "Что мне делать со всей этой музыкой?!". Но у меня есть куча идей. Я знаю, что у Роба тоже есть куча идей, и некоторая музыка, которую Роб Трухильо сочинил за последние пару лет, была просто чертовски замечательной. Я был свидетелем того, как он сочинял материал прямо у меня на глазах, и я говорил: "Роб, это блестящий материал!".
Давайте поговорим о вашей работе и о том, насколько джемы, которые вы играли во время европейского стадионного тура, должно быть, помогли укрепить веру в оптимизм и последовать совету Роба. Чувствуете ли вы, что вся та работа, которую вы тогда проделали, помогла сформировать платформу доверия, чтобы вы сразу же подумали: "Это мой друг! Я ему доверяю".
Да. Уровень, на котором я общаюсь с Робом в музыкальном плане, очень, очень глубок, потому что мы с ним пришли практически из одного музыкального мира. Мы выросли в окружении фанка, R&B, соула, джаза, классической музыки, латиноамериканской музыки. Я познакомился с этой музыкой, когда мне было лет пять или шесть. Когда я рос в начале семидесятых, в Районе Залива и на радио было так много этой музыки. И я знаю, что в Южной Калифорнии её тоже было много по радио. И [поэтому] когда мы джемуем, нет никаких ограничений по стилю музыки, которую мы можем играть. Мы играем джаз, блюз, кантри, польку, странный цыганский джаз, странные восточноевропейские народные вещи, французский поп, голландский поп, топ-10, новую волну, панк... Мы играли всё это, он и я. И знаете, это удивительно, потому что мы сделали это так, как нам кажется убедительным. Мы привнесли в это нашу музыкальность, играли убедительно и от души. Просто быть поставленным в странную музыкальную ситуацию и сказать: "Хорошо, я в сложной музыкальной ситуации, и мне действительно комфортно, теперь играй от сердца...". Это большая, высокая задача. Это требует многого, но это выполнимо.
Иногда мы с ним брали на себя обязательства разучить песню за день, и она была очень, очень сложной с точки зрения джазовых аккордов и аранжировки. Но мы садились и играли её 30 раз в течение двух часов, а потом уходили в свои гостиничные номера и работали над ней, а потом снова собирались вместе и работали над ней до тех пор, пока не чувствовали, что она у нас действительно получается. И мы работали над этими дуэтами буквально за час до выхода на сцену. Мы очень сильно выросли в музыкальном плане благодаря этим дуэтам. Очень сильно.
Вопрос о ранней стадии состоит из двух частей. Что касается доверия, прежде всего, почувствовали ли вы больше доверия в процессе работы над этим альбомом? И если да, то как вы думаете, насколько это было связано с тем, что два других парня увидели, чего вы с Робом добились на этих джемах?
Я не знаю, так ли уж велико доверие. Когда приходит время начать придумывать песни и музыку, всё зависит от того, появишься ты с музыкой или нет. И неважно, как ты придумываешь музыку. Важно только то, явишься ли ты с музыкой или нет.
Фото - Бретт Мюррей
Позвольте мне задать вопрос с другого ракурса. Чувствуете ли вы, что когда вы создавали эти ранние риффы, придумывали идеи, начинали рассылать материал всем... по ту сторону этой "линии", может быть, уши людей были немного более открыты для восприятия того, что вы посылали, чем раньше?
Знаете, я думаю, что мое всеобъемлющее чувство и отношение таково: когда я сочиняю определённую музыку, и я уверен в ней, и я уверен в её потенциале, её способностях и возможностях, которые за ней стоят, эта музыка говорит сама за себя. Я могу вести себя как грёбаный безответственный, незрелый долбоёб, но если у меня в руках грёбаный рифф для "Enter Sandman", этот рифф будет приоритетным. Это не "как я себя веду". С тем, как я себя веду, мы разберёмся позже. Сейчас приоритетом является именно этот грёбаный рифф. Поэтому, если у меня есть кусок музыки или рифф, в котором я очень уверен, мне похуй, что о нём говорят. И меня никто не заставляет подтверждать эту музыку, потому что я просто знаю. Я знаю сердцем, головой, нутром. Это действительно инстинктивно. Я просто знаю. И я думаю, это можно сказать о Джеймсе, Ларсе и Робе. Когда ты просто знаешь, что кусок музыки... "Здесь что-то есть, и мы можем это взять", ты сажаешь его на поезд и смотришь, куда он поедет.
Позвольте спросить вас о процессе сочинения риффов для этого альбома. Было ли легче сочинять, зная, что тебе не придётся физически сидеть перед Грегом Фидельманом, Ларсом или кем-то ещё? Я знаю вас. И я согласен с вами насчет важности физической энергии. Например, мы находимся в одной комнате, питаясь друг от друга, поэтому это интервью по своей природе отличается от того, каким оно было бы, если бы мы были в Zoom.
Есть энергия, которая возникает, когда вы просто присутствуете рядом с другим человеком. Я всегда верил, что [когда] вы берёте две мысли и соединяете их вместе, это не равно двум мыслям. На самом деле это равно четырём мыслям. Вы добавляете ещё одну мысль, и у вас уже девять мыслей. Вы добавляете ещё одну, и у вас уже 18, возможно, 24. Серьёзно! Я серьёзно так думаю. Есть что-то, что происходит, когда вы собираете двух людей вместе в кооперации. Это больше, чем вы оба. И затем это просто растёт в геометрической прогрессии. Это то, о чём мы давно знаем и признаём. Мы знаем, как важно, чтобы все мы были в одной комнате и делали то, что нам нужно делать вместе, будь то сочинительство, репетиции, запись, исполнение или что-то ещё. Всё складывается вместе, когда мы вчетвером находимся в одной комнате. Мы можем делать много работы по отдельности, и все получается. Но высшим достижением всегда является тот момент, когда мы все вместе находимся в этой комнате, вся работа сделана, а затем мы играем песни и исполняем их в реальном времени, в данный момент. Именно тогда мы смотрим друг на друга, качаем головой и говорим: "Да, это то, что надо".
Фото - Кристин Кэллахан
Как вы думаете, пандемия заставила всех больше ценить эту химию?
Да.
И цените ли вы различия, которые привносит каждый из вас? Может быть, стараться не обращать внимания на различия, а смотреть на общие черты?
Да. Это то, что мы уже давно говорим друг другу. Именно различия делают нас интересными в целом. Я расскажу вам об одной вещи, которую сделал Ковид и которую я считаю очень важной. Настал момент, когда мы закрывались в "пузырях" Ковида, это был, может быть, третий или четвёртый пузырь, и пришло время начать записывать барабаны для альбома. Я помню, как мы все приехали. Прибыла группа. Приехали наши техники, приехали ребята с бэклайна, и преобладающим настроением было: "О, я так рад вас видеть, так рад быть со всеми, так рад работать". И то, что от нас это было скрыто, и то, что мы хотели это сделать, только усиливало это чувство желания играть вместе. Оно росло и росло. Поэтому, когда дело дошло до записи барабанных треков, когда мы все играли вместе, взаимодействовали друг с другом, я думаю, что появился новый уровень признательности друг другу и новый уровень признательности за то, что мы делаем.
Я искренне чувствую, что мы стали намного более увлечёнными этим, потому что мы не могли знать, будет ли это наш последний грёбаный [раз]. И мы не могли знать, окажемся ли мы здесь в такой же ситуации в следующем году. Потому что люди умирали! Всё меняется, и культура находится в каком-то странном, хаотичном состоянии. Так что да, мы пользовались тем, что были вместе, и я знаю, что когда мы играли вместе, я чувствовал преданность. Я чувствовал, насколько мы все были преданы музыке. И я действительно чувствовал, что в то время каждая грёбаная нота и каждый бит, которые мы играли, что-то значили. Потому что в тот момент это действительно было так! И когда я пришёл, чтобы исполнять свои партии, всё было точно так же. У меня была вся эта сдерживаемая творческая энергия, разочарование, гнев и смятение, всё то же самое, что и у всех остальных.
Интересно, что вы заговорили о своих соло, потому что я думаю, что это лучшие соло, которые вы записали за последние 20 лет. Последнее соло на "Inamorata" просто потрясающее. Мне сказали, что вы сыграли его, и на этом всё закончилось.
Да. Я имею в виду, что практически все соло были сделаны именно так. Я приходил туда и импровизировал. Но перед этим я должен был убедиться, что мои фишки собраны воедино и я играю на том уровне, на котором чувствую себя уверенно. У меня было представление о том, какие гаммы играть, какие гитарные лики исполнять. У меня был целый словарный запас ликов, которые я собирался привнести в этот альбом. Я довольно часто повторяюсь, но это намеренно, потому что я хотел, чтобы у меня был словарь, мой словарный запас, который я буду использовать для этого альбома и только для этого альбома. У меня просто было много энергии и эмоций, накопившихся после локдауна. Мне нужно было выплеснуть всё это, и я выплеснул это одним из немногих известных мне способов. И это просто грёбаная игра на гитаре.
Мне нравится это выражение "словарный запас", и мне нравится тот факт, что вы говорите, что это был ваш словарный запас для этой записи. Я хочу спросить, прямо перед пандемией, когда вы разогревались перед концертом памяти Питера Грина (в лондонском Royal Albert Hall 25 февраля 2020 года), Дэвид Гилмор и Пит Таунсенд подошли к вашему столику, чтобы сказать: "Привет, приятель, как дела?" ... это немного меняет ваш словарный запас?
О, безусловно!
Поговорим о том, что это даёт. Вы гитарист, которого уже уважают в жанре, но теперь к вам приходят такие титаны и делятся своим восхищением. Расскажите об этом и о том, как это влияет на ваш словарный запас.
Я потратил буквально годы на изучение гитарных стилей этих людей, их игры и попыток проникнуть в их музыкальные головы. Я впитываю все это, я делаю то, что делаю, но, делая то, что я делаю, мало кто знает, что они слушают! Мне и в голову не приходило, что эти ребята, которые так много значат для меня, слушают. Потому что я просто играю для наших фэнов, и это всё, что меня волнует. Я не думаю о том, слушает меня Дэйв Гилмор или нет. Но так получилось, что он слушает гораздо больше, чем я когда-либо думал. И эти ребята подходят ко мне и говорят: "Эй, как дела? Чем занимаешься?" Это очень важно, брат. Это огромное признание. Это оправдание. Это говорит мне, что я на правильном пути. И это также говорит мне, что "ты, должно быть, делаешь правильные вещи", потому что эти ребята - люди, которые вдохновляли меня. И если они приходят ко мне и говорят "хорошая работа" или что-то еще, это здорово. Потому что я хочу развернуться и вдохновлять людей тоже. Это часть причины, по которой я это делаю. Я хочу вдохновить людей на создание великой музыки, которая не имеет ничего общего с нами. Потому что вдохновение - это будущее музыки. Если я могу внести свой вклад в будущий рост современной музыки и повлиять на нее таким образом, чтобы повысить ее качество, то да, блядь! Да, блядь! Я думаю, что у этих ребят такое же чувство, и они понимают, что я тоже этим занимаюсь.
Найдите пару слов, которыми можно выразить, что это был за "словарный запас". Какой эмоциональный замысел стоял за соло и за игрой?
Разочарование. Гнев, разочарование и желание, знаете, просто сказать "да пошёл ты на хер" этому гневу и этому разочарованию. Я приходил в студию, не зная, что играть. Слушать песню, слушать эмоции песни, пульс песни, и просто чувствовать, как эти эмоции поднимаются и просто направлять их. Просто: "Уаааа, ааа, ааа, ААА!". А потом, после, сказать: "Аааа, Боже, теперь я чувствую себя намного лучше".
Гитаристы Metallica (я так думаю), вероятно, два самых эмоционально выразительных человека в группе.
[Ухмыляется] Мы оба - "вершители судеб"!
Один из вас пропускает эмоции через свои тексты, а другой - через гитару. Расскажите немного о текстах вашего гитарного партнёра, о том, как вы читаете то, что он хотел сказать, и воспринимаете его слова. И, если можете, отразите это на человеке, с которым вы провели три четверти своей жизни? Что вы чувствовали? Сочувствовали ли вы тому, о чём он писал? Сопереживаете ли вы тому, о чём он пишет? Насколько это влияет на ваше восприятие музыки, когда вы играете?
Когда дело доходит до текстов Джеймса, я стараюсь не выделять какую-либо песню или отдельный текст. Я воспринимаю общее настроение. И подхватываю это настроение. Это очень последовательно, потому что обычно настроение очень близко к тому, что я пережил или переживаю сейчас. Если говорить о Джеймсе и обо мне, то в ментальном плане мы оба испытываем трудности, и иногда мы испытываем их одинаково. Так что иногда, когда он проходит через что-то, я могу полностью сопереживать. И я чувствую, что иногда, когда я переживаю что-то, он может понять меня. Так что у нас странная эмоциональная связь. Мы общаемся в месте, которое нельзя назвать комфортным. Оно не тёплое и пушистое. На самом деле это страшное место, место, которое очень сложное и тёмное. Я воспринимаю это по-разному. Он понимает это по-разному, но это место очень, очень похоже. Поэтому мне очень легко общаться с Джеймсом практически всё время по этим вопросам, и я чувствую, что он может общаться со мной во многих случаях по моим вопросам. И эти проблемы постоянны, непрерывны и последовательны, потому что для нас это жизнь, просто жизнь. И признание этого важно.
Поэтому, когда я слышу, как он поёт об определённых вещах, я понимаю его настроение. Я чувствую интуицию. Я стараюсь не препарировать его, не классифицировать, не разделять. Я воспринимаю это как определённую сырую эмоцию и отталкиваюсь от неё. И для меня это чистое чувство. Это кажется честным и правильным, вместо того, чтобы вычленять определённые вещи здесь и там. Нет, я хочу воспринять всё это, получить глобальное представление о сырых эмоциях и чувствах, связать их с тем, что чувствую я, а затем перенести их в другое измерение с помощью моей игры на гитаре. Это то, чем я занимаюсь уже долгое время.
Фото - Эрик Пендзич
Чувствуется, что в этом проекте вы делаете это более уверенно, чем когда-либо. Даже разговаривая сейчас, я никогда не слышал, чтобы вы говорили с такой свободой и уверенностью, как сейчас. Чувствуете ли вы, что это произошло за последние несколько месяцев?
Ну, я стал лучше выражать себя, говорить о своих чувствах, не стесняться своих чувств... Моя самая большая проблема - это замкнутость. Я просто отстраняюсь от всех и всего. У меня есть склонность к этому. И это не разобщённость. Это действительно просто желание отстраниться от людей, потому что это слишком. Итак, я признал, что у меня это есть, и я также признал, что для меня просто лучше выражать то, что я действительно, действительно чувствую всё время.
Совсем скоро мне исполнится девять лет трезвости. Я [приписываю] очень многое в своем личностном росте трезвости. И я хотел бы стать трезвенником давным-давно, но просто не было возможности, понимаете? Но с тех пор, как я стал трезвенником, в моей жизни всё улучшилось, практически всё. Я сосредоточен, и теперь я ставлю себя в ситуации, которые, как я знаю, являются позитивными и беспроигрышными, где это способствует благополучию всех остальных. И лучшее, что я могу сделать в настоящее время, - это найти возможности способствовать благополучию других людей, будь то через искусство, музыку, просто тусуясь с людьми, делая классные творческие вещи, общаясь с людьми, будучи позитивным, и просто прилагая усилия к благополучию каждого. Вот чем я хочу заниматься в последнее время.
Это интересно, потому что - и мы уже говорили об этом - эта группа состоит из неподвижных столпов и текучих рек. И в течение многих лет, я думаю, ты, вероятно, ставил себя в положение реки, когда Джейсон был в группе, был "я включусь и буду буфером". Теперь вы с Робом, похоже, делите эту нагрузку вместе, но более того, прав ли я, говоря, что вы больше не заинтересованы в том, чтобы быть буфером? Это тот случай, когда ты почти сказал: "Эй, я такой, какой я есть. И если вы хотите, чтобы я был кем-то другим, то этого не произойдёт"?
Ну, я знаю, что я уже не такой хаотичный, как раньше. И я знаю, что я не такой непредсказуемый, как раньше. Когда я был моложе, у меня была такая особенность; у меня всегда было такое чувство, что мне нужны приключения. Я был озорным. Поэтому я постоянно ввязывался в неприятности, только потому, что это была энергия, которая бурлила во мне. Но теперь у меня этого нет. Я чувствую, что я очень хорошо заземлён. Я также чувствую, что я свой человек, и я всегда буду своим человеком. И всё, что связано со мной, начинается мной и заканчивается мной. В конце концов, это действительно не имеет никакого отношения к кому-либо ещё. И это осознание? Это изменило меня. Это изменило мой подход практически ко всему. Это дало мне понимание, так что я стал менее реактивным и более восприимчивым почти к любой ситуации. Тогда как раньше я был реактивным, эмоциональным животным, которое постоянно нападало, даже не задумываясь, потому что я был так воспитан. Такова была ситуация вокруг меня, когда я рос. Это мои "72 сезона", понимаете? Я всё время находился в полностью реактивном режиме, потому что я должен был быть таким, потому что это то, чем люди должны выживать. Знаете, в течение этих 72 сезонов большая часть времени была проведена в режиме выживания для меня. И вы знаете, это становится утомительным - находиться в таком режиме. Я нашёл способ просто выписать себя из этого повествования и быть самим собой. И я понял, что это лучшее, что я могу сделать, так что это то, что я делаю сейчас.
Фото - Джефф Кравиц
Когда вы появились, вы сказали: "Я все время играю на гитаре. Я люблю играть на гитаре". Похоже, что игра на гитаре протащила вас через всё это и была тем постоянным элементом, который пронёс вас через все эмоциональные волны.
Да. Самое замечательное в том, что я сейчас - это то, что я осознаю вещи, которые я никогда не осознавал в прошлом. И очень важно признать определённые вещи в своей жизни и дать им уважение, дать им сострадание и отдать им должное. Потому что я думаю, что люди не отдают себе должное за многие вещи, которые они делают.
Приведите, пожалуйста, пару примеров.
Признания?
Да. То, о чём вы только что говорили.
Ну, я признаю что, что бы ни случилось в моей жизни, я всегда буду играть на гитаре. Я всегда буду заниматься музыкой, потому что это мое призвание. Я понимаю, что это мое вселенское призвание: играть музыку, с кем бы то ни было или без него. Это то, что я делаю. И для меня осознание - я понял, может быть, 10-15 лет назад, что это действительно единственный вариант в моей жизни - было великолепным! Нет никаких вопросов о том, почему я это делаю. Потому что, чтобы исполнять музыку, находиться в этой индустрии, играть в группе, ты должен посвятить себя этому. Ты должен принести столько личных жертв, нет никаких гарантий успеха, и ты можешь погибнуть в процессе. Вот что такое работать в этом бизнесе, и я могу сказать это только сейчас, оглядываясь назад. Потому что 40 лет назад я видел кучку детей, голодных, невинных, которым было что сказать и у которых была энергия. Мы все начинали с одного и того же. Но из-за индустрии, из-за музыки, из-за популярности, статуса, секса, наркотиков и рок-н-ролла не все из нас дошли до этого момента". [Кирк говорит о музыкальном бизнесе в целом, а не конкретно о Metallica. - прим. редакции] Некоторых людей сожрали и выплюнули. Некоторых просто сожрали с потрохами. На меня это очень сильно повлияло. На других ребят в группе это очень сильно повлияло. Я чувствую, что я, блядь, выжил, и я думаю, что каждый из нас в этой группе - выживший, потому что, чувак, это испорченная индустрия.
Мои дети очень впечатлительные и застенчивые, как и я. Я бы не стал толкать их на это. Я не толкаю своих детей в музыку или в эту карьеру, потому что... да, это было потрясающе. Эта сторона [борьбы за успех] удивительна. Все всегда видят эту сторону, но вы должны, чёрт возьми, знать и об "этой" [другой] стороне... и "эта" сторона чуть не убила меня, чёрт возьми. Если я подтолкну к этому своих детей, нет никакой гарантии, что они добьются такого же успеха. Поэтому я не хочу, чтобы мои дети подверглись такому. Дети других ребят отличаются от моих детей. Дети Роба и вообще Тай - прекрасный пример ребёнка, который вырос в этом бизнесе и уже знает, чего хочет.
Да, он определённо очень уникален. Они - уникальная семья творческих, артистичных... это то, чем занимаются все они, Хлоя, Лулла. Они очень уникальны.
Да, и он пользуется полной поддержкой своей семьи, и это здорово. Когда я начинал [в детстве - прим. редакции], у меня не было полной поддержки моей семьи, и я сомневаюсь, что у кого-то из нас была такая поддержка. На самом деле, моя мама возненавидела меня, когда узнала, что я думаю стать музыкантом. Буквально, она кричала на меня два или три часа, говоря: "Что ты делаешь? Ты что, спятил?"
Так что это ещё и осознание того, что в культурном плане я что-то представляю. Каждый из нас что-то представляет. И людям нужно, чтобы этот человек что-то значил в их жизни. Это тоже очень, очень важно, и это еще одна причина, почему я считаю, что мы никогда не должны останавливаться, потому что мы привносим смысл в жизни людей". UFO, Майкл Шенкер, привнесли так много смысла в мою жизнь, и это была просто группа. Это была просто музыка. Это было просто развлечение, но для меня это было как спасательный круг.
Мне кажется, что вы балансируете между всем этим, вероятно, в наиболее удобном для вас месте, чтобы получать максимальное личное и музыкальное удовлетворение.
Да, но для того, чтобы добраться до этого места, мне пришлось сделать шаг назад: "Что я делаю во всём этом?". Сделать шаг назад и подумать: "Да, то, что я имею, действительно, замечательно, и я делаю это добровольно!".
Это очень важно, чтобы люди помнили: никто не заставляет вас четверых собираться вместе и продолжать заниматься этим.
Мы все делаем это добровольно. Никто нас не заставляет, никто нам не угрожает. Но я должен был спросить себя, если бы вдруг я оказался один и был вынужден сделать это, что бы это было? Стал бы я всё ещё заниматься этим, и было бы мое сердце по-прежнему в этом? И ответ - да. Это так просто. Просто осознание этого дало мне огромную свободу в группе. И мне не нужно было разговаривать с тремя другими ребятами. Я пришёл к этому [благодаря] собственной дедукции.
Я осознал свое собственное место в этой группе, осознал, что всё это добровольно, а затем осознал, что это то, чем я хочу заниматься, и мне нравится это делать. Независимо от ситуации, я просто буду продолжать заниматься этим, потому что никто не сможет меня остановить. Это моё решение по жизни.
У вас есть множество довольно сильных риффов на "72 Seasons". Как вы думаете, это все результат того, о чём вы говорите? Эта подкреплённая сила, которая помогла вам выпустить материал, который просто легче доступен для других?
Да. Я просто стал лучше делать то, что я делаю. Я всё ещё чувствую, что расту на своём инструменте, я всё ещё чувствую, что поднимаюсь на творческую гору, но ещё не достиг вершины. Всё еще сочиняю материал, всё еще творю, всё еще интересуюсь своим инструментом. Всё ещё продолжается. Я чувствую, что тот импульс, который меня подталкивает, сейчас сильнее, чем когда-либо.
Что нового вы узнали за последний год о своей игре - и об игре в целом - что стало для вас самооткровением? Если вы можете выделить одну или две вещи...
Я провожу много времени, размышляя о духовных вещах. Я очень духовный человек. Я медитирую не менее часа в день. Я провожу много времени, читая философские труды. Я также увлекаюсь наукой, и там, где встречаются наука и религия [это] действительно интересная пропасть. И после многих лет чтения философских книг я пришел к нескольким выводам, и мой вывод заключается в том, что вся музыка, которая когда-либо была написана, существует внутри меня. Вся музыка, которая когда-либо будет написана, существует во мне. И если я верю в это, [это] означает, что я могу получить доступ ко всей музыке, которая когда-либо была написана в прошлом, [и] ко всей музыке, которая будет написана в будущем. Если я могу найти место и получить доступ к этому, а я верю, что могу, то в данный момент возможности бесконечны... И это мой подход. Я сижу, читаю, интенсивно осознавая настоящий момент, открываю себя, и что-то происходит.
Фото - Кевин Винтер
Что бы вы сказали о своей игре в данный момент? Возможно, это несправедливый вопрос, но он пришел мне в голову. Какой баланс между духовным моментом и эмоциональной реакцией влияет или уже повлиял на то, что вы недавно записали на 72 Seasons?
Самое лучшее - это перспектива. Я могу сказать: "Хорошо, я могу связать эту музыку с этой нитью, и это музыкальное произведение возникло из этой нити эмоций и энергии, которую я чувствовал. Эта музыка появилась в тот момент, когда я только что вышел из медитации и просто смотрел на какой-то свет. И вдруг что-то подсказывает мне взять гитару, и я беру её, и вдруг что-то появляется! Это происходит со мной постоянно. Так что у меня есть больше перспективы относительно того, откуда что берётся, потому что музыка приходит из самых разных направлений. Она не всегда приходит только из одного угла, из одного места. Она приходит отовсюду.
Давайте на секунду переключимся на жизнь и остановимся на этой композиции. Когда вы играете, например, песню "72 Seasons" живьём. Когда вы играете соло, когда вы играете рифф, вы опираетесь на то, что создало этот рифф, или вы опираетесь на то, какая атмосфера в Амстердаме, какая атмосфера в Париже, что вы чувствуете в Гамбурге?
Когда я был моложе, я всегда черпал из прошлого. Я вспоминаю ту вещь, которую я сделал, или ту запись с того альбома. Когда я тянусь к прошлому, это не работает. Мне нужно быть в настоящем, в будущем - придумать что-то. И это обычно подходит. Процесс творчества всегда подразумевает пребывание в "сейчас", а создание чего-то в данный момент продвигает вас дальше по линии и освобождает от прошлого.
Никто не хочет быть прикованным к прошлому. Это облом. Самый захватывающий момент, который я могу когда-либо испытать, - это настоящее. Я не хочу жить прошлым... Я даже не знаю, что такое будущее. Это отстой, потому что если зайти в интернет, то можно найти три миллиона человек, которые утверждают, что знают, что такое будущее. "Завтра произойдёт то-то и то-то. На следующей неделе мы должны сделать это, потому что...". Серьёзно? Какова линия их информации? Потому что это не та линия информации, о которой я знаю. Все дёло в том, чтобы быть в текущем моменте, чувак.
Это очень интересно для людей, приходящих на эти выступления, потому что они получат то, что вы чувствуете в данный момент.
Абсолютно.
И это очень важно.
Да. Соло на этом альбоме просто - и я знаю, что это бесит [некоторых] - в основном это маркеры того, где должны быть соло. Я взял и сымпровизировал все эти партии. Мне всё ещё нужно разобраться с соло, потому что я не могу вспомнить, что я играл. Я выучу все соло, но буду менять их в зависимости от того, как я чувствую себя в Амстердаме. У меня будет реактивный стресс. Я буду смотреть на эту огромную, блядь, сцену и огромную толпу охуевших лиц, которые только и делают, что говорят: "Да, блядь, да, блядь!". И сочетание того, что я нахожусь в состоянии джет-лага, от которого я пьянею, и той энергии, что я буду перед нашей аудиторией, той инъекции энергии свежей песни... Чувак, я могу оказаться где угодно.
Очень интересно слышать.
Да, и знаете что? Я не буду знать, пока мы не приедем в Амстердам, я не приеду туда и не сыграю то, что сыграю. Для меня это будет сюрпризом, и я думаю, что это прекрасная вещь, вместо того, чтобы получить заранее подготовленную вещь, в которой ты просто знаешь, что произойдёт. Ты слышал это уже 40 тысяч раз и думаешь: "Окей, да, это звучит точно так же, как на альбоме, ура". Людям это нравится, но мне в наши дни уже нет.
Фото - Джефф Кравиц
Это фантастика. Я знаю, что вам, к сожалению, через две минуты нужно уходить на репетицию. Поэтому я хочу немного сбавить обороты. Когда я смотрю на вашу игру живьём - на самом деле, когда я вижу, как вы расхаживаете по сцене, вы выглядите так, будто вам действительно нравится быть лид-гитаристом. Вам нравится быть рок-звездой. Не по-дурацки, не как примадонна, а очень естественно. Вы всегда появляетесь с какими-то фенечками, вы прогуливаетесь, у вас есть загар, у вас есть сияние. Выглядит так, будто вы развлекаетесь! (И опять же, выглядите чертовски хорошо при этом).
Хорошо, могу я открыть вам маленький секрет?
Пожалуйста.
Я люблю то, что я делаю. Я люблю то, чем я занимаюсь, ясно? Бывали времена, когда негативные аспекты полностью овладевали мной, и я тратил много времени на освещение этих негативных аспектов, но не поймите меня неправильно. Положительные стороны все еще перевешивают отрицательные, и я люблю то, что делаю. В сущности, я просто прихожу туда, играю на гитаре для людей и помогаю им хорошо провести время. Потому что когда я там, я действительно хорошо провожу время. И с самого детства я думал: "Если я хорошо провожу время, и люди видят, как я хорошо провожу время, то они тоже будут проводить время хорошо".
Я понял это, когда мне было 17 лет и я впервые начал выступать с концертами в составе Exodus. Я верил в это тогда, верю и сейчас, и да, я отлично провожу время, потому что играю на гитаре. Я играю хорошие песни, которые здорово играть. Мы пишем песни, которые здорово играть, потому что это то, что мы хотим делать. Мы не хотим писать песни, которые неинтересно играть. На хер! Мне было бы скучно. Я бы, наверное, заснул, или ушёл со сцены, или просто начал бы солировать в неподобающей манере (а у меня это хорошо получается).
Но у нас убойные песни. Я играю с классными музыкантами. Они мои братья. У нас потрясающая фан-база, которая понимает нас и даже больше. Я всё ещё люблю это. И мне нравится, что мы можем оказаться в большом зале - 50 тысяч человек - и каждый, каждый, когда мы играем песню, находится в том же фокусе, в том же осознании и в том же присутствии духа на одной и той же вещи. И мы чувствуем связь. Чувствовать связь, всех нас - 50 тысяч человек - в одной песне... Это чувство общности? Это то, что вы действительно чувствуете, когда идете на рок-концерт. Это эйфория от того, что мы все вместе, видим что-то, что нам всем нравится, и переживаем что-то, что мы все хотим сделать вместе.
Огромная, огромная, мощная вещь, чувак. И быть в этой ситуации - быть в авангарде, направлять её, снабжать её и управлять ею - это волшебство, чувак. Это чистая любовь. Л-Ю-Б-О-В-Ь. Люди смеются, но я бросаю вызов всем, кто может подумать, что это банально: вникните в суть. Докопайтесь до сути того, что действительно побуждает вас отрываться".
С этими словами Кирк берёт гитару и отправляется в джем-рум на репетицию. Это было эмоционально... в самом лучшем смысле этого слова.
Огромное спасибо Сергею Тынку, автору единственного русскоязычного гитарного журнала Guitarz Magazine за этот и многие другие предоставленные материалы для перевода.
ПОДДЕРЖАВ GUITARBLOG.RU ДОНАТОМ
