Tony Iommy & James Hetfield
Железные человеки
Бред Толински
Guitar World, август 1992
перевод с английского
Тони Айомми и Джеймс Хэтфилд прибыли в чёрном. Никого не удивляет их одинаковая цветовая гамма. На самом деле, это было бы поводом для беспокойства, если бы они не выглядели как палачи-близнецы. В конце концов, чёрный – официальный цвет королевской семьи хэви-металистов, а это короли королей.
Несмотря на схожие наряды, поведение Айомми и Хэтфилда представляет собой резкий контраст. Айомми, с его тёмными глазами, тщательно ухоженными усами и мягким английским акцентом, держится с достоинством британского аристократа.
Блондин, обладающий грубым голосом и острым языком, Хэтфилд, наоборот, отличается настороженностью и грозностью городского уличного хулигана.
Однако суровая внешность Джеймса рассыпается в прах, как только он приветствует легендарного гитариста Black Sabbath, прибывшего всего несколькими минутами ранее.
"Приятно наконец-то встретиться с тобой, чувак", – говорит Хэтфилд с неподдельным воодушевлением. Айомми быстро отвечает залпом комплиментов.
"Мой сын купил мне ваш последний альбом, и это одна из первых записей за долгое время, которую я могу безоговорочно похвалить. Я постоянно слушаю её в своей машине".
Хэтфилд сияет от этих авторитетных слов одобрения со стороны громовержца хард-рока. Будучи лидером Black Sabbath, Айомми стал первопроходцем целой школы плотнго, зловещего, сильно перегруженного звука, который в итоге стал известен как хэви-метал.
Хотя в психоделические шестидесятые многие гитаристы исследовали пауэр-аккорды и дисторшн-гитары, Айомми был первым гитаристом, который сделал эти музыкальные элементы своей личной одержимостью.
Первоначальный состав Black Sabbath – Айомми, вокалист Оззи Озборн, басист Гизер Батлер и барабанщик Билл Уорд – впервые объединился в 1968 году как Earth, играя поп и блюз. В следующем году группа открыла для себя громкость, овердрайв и паранойю и отпраздновала своё открытие, приняв зловещее название Black Sabbath.
Вскоре после этого группа выпустила Black Sabbath, первый из серии своих адских шедевров на лейбле Warner Brothers. Paranoid (1970), Master Of Reality (1971), Sabbath Bloody Sabbath (1975) и Heaven And Hell (1980), на котором сменился вокалист Ронни Джеймс Дио, последовали один за другим.
Несмотря на то, что их музыку презирали критики и игнорировали радиоведущие, особая атмосфера мрачности и обречённости группы продавала миллионы пластинок. Радикально настроенный Gibson SG Айомми и его изобретательные соло стали главным источником вдохновения для таких гитаристов, как Эдди Ван Хален, Ким Тейл и, конечно же, юный Джеймс Хэтфилд, ставший одним из основателей современного рок-джаггернаута Metallica.
"Я открыл для себя Black Sabbath, копаясь в коллекции пластинок моего старшего брата", – вспоминает Хэтфилд. "Обложки их альбомов привлекли меня. Я сразу же подумал: "Я должен послушать это". И когда я это сделал, я не мог поверить. Это было что-то вроде: "Вау! Пиздец, какая тяжёлая музыка". Саббаты были всем тем, что не хватало шестидесятым".
"Их музыка была настолько крутой, потому что она была полностью антихиппи. Я ненавидел Beatles, Jethro Tull, Love и всё остальное радостное дерьмо" [иронично то, что Тони Айомми недолгое время играл в Jethro Tull покинув Earth и вернувшись в Black Sabbath – прим. переводчика].
Несмотря на то, что Black Sabbath на протяжении многих лет переживали взлёты и падения, а также многочисленные травмирующие кадровые перестановки, Айомми и компания вернулись, мощьнее, чем когда-либо, с альбомом Dehumanizer.
На альбоме представлен свежий состав, в который вошли Дио, Батлер и барабанщик-ветеран Винни Эппис. "Если вам нравятся такие песни, как "War Pigs"", то этот альбом вам придётся по душе", – говорит Айомми. "На нём много тяжёлых риффов, и он очень грубый".
Употребление весьма уместных терминов "настоящий" и "неистовый" – хороший повод перейти к нашему историческому интервью с гитарным чародеем Тони Айомми и его учеником во втором поколении Джеймсом Хэтфилдом.
Мы собрались за столиком одного из захудалых манхэттенских баров, где измученная публика не обращала внимания на присутствие в приватной дальней кабинке двух величайших тяжеловесов рок-н-ролла.
Тони, каковы были твои самые ранние влияния?
Айомми: Вначале на меня в первую очередь влияли старые блюзовые записи. Поскольку аннотации к большинству блюзовых дисков были либо отрывочными, либо вообще отсутствовали, я никогда не знал, кто из музыкантов есть кто. И до сих пор не знаю.
Какой была твоя первая группа?
Нас было шестеро: четыре оригинальных участника Black Sabbath плюс саксофонист и слайд-гитарист.
Хэтфилд: Это была Earth?
Это было до Earth. Кажется, мы называли себя Pop Top Blues Band, или что-то такое же глупое. В конце концов мы распались, чтобы избавиться от саксофона и слайд-гитариста. Мы вчетвером хотели отойти от блюзовой тематики.
Но как вы перешли от игры традиционного блюза к сочинению тяжёлой, рифовой музыки, которая характерна для Black Sabbath?
Ну, если честно, нам так надоело, что люди разговаривают во время выступления, что мы сказали: "К чёрту все, давайте сделаем погромче, чтобы они не могли болтать". [смеётся].
Группа становилась всё громче и громче. Ваш новый звук вызвал немедленную реакцию публики?
Да. После того как мы сочинили "Wicked World" и "Black Sabbath", мы подумали: "Что ж, придётся их опробовать". Все в клубе просто замерли! Все эти фанаты блюза вопрошали: "Что это?". Реакция была очень сильной, как "за", так и "против". Но я думаю, что большинству понравилось то, что мы делали, потому что они никогда не слышали ничего подобного.
А разве вы не играли "Blue Suede Shoes" какое-то время?
О, ты знаешь об этом? Мы готовились к выступлению на британском телевизионном шоу и во время саундчека сыграли "Blue Suede Shoes". Оззи даже не знал слов. Он просто дурачился, пока они работали над ракурсами и прочим. Они попросили: "Сыграйте что-нибудь", и мы просто сыграли её.
Каким-то образом она попала на бутлег. Боюсь, что версия получилась на редкость дерьмовой – никому не стоит её слушать. [смеётся].
Джеймс, как Metallica стали первопроходцами трэш-метал?
Как и Тони, мы тоже играли кавера, когда только начинали. На нас очень сильно повлияла Новая Волна Британского Хэви-Метал, которую представляли такие группы, как Venom и Diamond Head – андеграундные вещи.
Мы выучили кучу их песен из подборки малоизвестных синглов, которую собрал Ларс. Большинство слушателей думали, что мы исполняем что-то своё, потому что никогда не слышали ничего из этой херни раньше – и это было здорово для нас! Мы присвоили себе все заслуги. Знаешь: "Эй, ребята, вы сочиняете хорошие песни", "Да, я знаю". [смеётся].
Мы, конечно, не собирались говорить им правду. В конце концов мы начали играть всё быстрее, потому что, как и в случае с Black Sabbath, публика не обращала на нас внимания, и это нас бесило.
В Лос-Анджелесе люди просто бухали, смотрели, кто пришёл, и прочее дерьмо. Мы решили попытаться всех разбудить, играя быстрее и громче, чем кто-либо другой.
Нервозность также внесла свой вклад в наше звучание. Ларс всегда волновался на сцене, поэтому он играл всё быстрее и быстрее. Для нас это было огромной проблемой, но никто не хотел срываться и говорить ему, что он играет слишком быстро. Мы просто решили: "Чёрт, мы тоже будем играть быстро".
Играл ли ты когда-нибудь песни Black Sabbath?
Не в Metallica, но в старших классах я играл. Я играл Black Sabbath, Thin Lizzy и кое-что потяжелее на вечеринках.
Тони, в ранние годы Black Sabbath у тебя не было ощущения, что вы конкурируете с такими группами, как Deep Purple и Led Zeppelin?
Конечно. Между Led Zeppelin, Deep Purple и нами всегда была конкуренция. На самом деле, Роберт Плант и Джон Бонэм были родом из Бирмингема, который был нашим родным городом. Мы все были знакомы друг с другом, и это усугубляло ситуацию.
Тони и Джон Бонэм
Ты когда-нибудь джемовал с Плантом или Бонэмом?
Бонэм несколько раз приходил и играл с нами. На самом деле, он был моим шафером, когда я женился первый раз. Главное, что я помню о Джоне, это то, что он играл в невероятном количестве групп. Он играл в них всего неделю, а потом от него избавлялись, потому что он был слишком громким.
У него был огромный послужной список групп, в которых он играл, написанный на чехле его бас-барабана.
Трудно ли было играть в таком суровом фабричном городе, как Бирмингем?
Это оказало на нас влияние. Мы были полностью окружены насилием и загрязнением окружающей среды, так что это было большой частью нашей музыки. Мы жили нашей музыкой.
Разве ты с Оззи Озборном не состоял во враждующих уличных бандах?
Да, я ненавидел Оззи. Я его терпеть не мог и бил его, когда встречал. Мы просто не ладили в школе. Он был молодым панком. Удивительно, что в итоге он стал частью Black Sabbath.
Мы с Биллом искали вокалиста и заметили объявление: "Певец ищет работу. Позвоните Оззи по телефону... Я сказал Биллу: "Я знаю одного Оззи. Не может быть, чтобы это был он".
И мы отправились по адресу, указанному в объявлении, и постучали в дверь. Конечно же, появился Оззи. Я сказал Биллу: "Забудь об этом, забудь". Но Билл хотел пообщаться с ним.
Мы поговорили, но когда мы уходили, я сказал: "Ни за что, Билл, я его знаю". Через три недели мы всё равно оказались вместе. Жизнь движется неисповедимыми путями.
Тони, какую самую безумную историю ты можешь рассказать об Оззи Озборне?
Я не знаю – их так много. Погоди, вот одна. На самом деле, это довольно забавно. Мы все ехали в лифте в одном шикарном отеле, и Оззи решил посрать. Пока он это делает, лифт спускается на этаж ресепшна. Дверь внезапно открывается – и там стоит Оззи со спущенными штанами. И все эти люди в мехах и брильянтах просто смотрят на него с открытыми ртами.
Я слышал одну историю – не знаю, правда ли это, – что Билл Уорд однажды явился на гастроли с чемоданом, набитым только пивом.
Ну, Билл вообще никогда не брал с собой много одежды. А когда брал, у него было два чемодана: один с грязной одеждой, другой с ещё более грязной.
А колготки?
О да, у него всегда было красное трико.
Что ты думал о его колготках?
Билл был с характером! Он был признан самым неряшливым и неопрятным барабанщиком в Англии. Учитывая конкуренцию, это было немалое достижение! Но это был Билл. Он был нашей отдушиной, над которым все издевались. Я делал с ним ужасные вещи. Однажды я даже поджёг его – честное слово.
Мы записывали "Heaven And Hell", и я спросил: "Можно я подожгу тебя, Билл?". А он ответил: "Ну, не сейчас, не сейчас". Тогда я сказал: "Хорошо", – и забыл об этом. Через час Билл спросил: "Ну, я уже иду домой. Ты всё ещё хочешь поджечь меня или как?" Я ответил: "Конечно".
Тогда я достал бутылку с бензином, вылил её на Билла, поджег его и – вумф. Я не мог поверить! Он вспыхнул, как рождественская ёлка. Он подозревал, что я собираюсь его поджечь, но не знал, до какой степени.
Он завопил и начал кататься по полу. Его одежда начала гореть, нейлоновые носки расплавились – они прилипли к ноге. Я не смог ему помочь, потому что не мог перестать хохотать.
На самом деле всё было очень серьёзно, ему пришлось отправиться в больницу. Мне было очень плохо. У него были ожоги третьей степени на руках, ногах и везде. На следующий день его мать позвонила мне и сказала: "Ах ты, ублюдок. Тебе давно пора повзрослеть. Нашему Биллу придётся отрезать ногу".
Она немного преувеличила, но подобные вещи происходили с Биллом регулярно.
Джеймс, многие группы берут пример с Metallica. Что ты чувствуешь в связи с этим?
Это как быть бутлегом. Ты не можешь разозлиться из-за этого, потому что ничего не можешь сделать. В каком-то смысле это очень комплиментарно. Мне очень лестно думать, что люди тратят время на то, чтобы копировать мой стиль. Когда же они подбираются к тому, чтобы содрать настоящие риффы или партии песен, тогда ты должен позвонить им и сказать: "Эй, какого чёрта вы делаете?" [смеётся].
На самом деле, мы с моим приятелем Бобом вчера вечером говорили о том, что в последнее время группы стали очень конкурирующими. Думаю, это во многом связано с туром Clash of the Titans прошлым летом. Мне не понравилось, что Megadeth, Anthrax и Slayer несли всякую хуйню.
Раньше отношение было скорее таким: "Давай, дружище, давай джемовать". Мы боролись за одно дело – чтобы нашу музыку услышали. Похоже, теперь нет никакого единства. Это просто пиздец как хуёво [музыканты этих групп обвиняли Metallica, что те зазвездились на волне успеха "Чёрного альбома", отказавшись от участия в туре - прим. переводчика].
То же самое было в начале семидесятых с нами и Deep Purple. Мы были очень озабочены тем, кто продаст больше пластинок или займёт более высокое место в чартах. И ты говорил себе: "Надеюсь, они этого не сделают".
Какие усилители ты использовал на протяжении многих лет?
Я очень долго использовал Laney.
Чем ты добивался дисторшна?
По сути, я просто использовал небольшую коробочку под названием Rangemaster, которая усиливала входной сигнал. Теперь они встраивают это прямо в усилители, не так ли? Хочешь верь, хочешь нет, но 20 лет назад я обратился в несколько компаний и спросил: "Вы можете встроить это в усилитель?".
Они все ответили: "Не будь дураком, никто не захочет покупать что-то, что искажает звук усилителя". Я ответил: "Конечно, захотят. Если им нравится этот звук, они купят их. Если нет, они купят ваш обычный". И прошло 15 лет, прежде чем они поняли, о чём я говорю. На самом деле, Лэйни обратился ко мне позже и сказал: "Теперь мы понимаем, о чём ты говорил".
Как ты пришёл к использованию Gibson SG?
До первого альбома я играл на Fender Stratocaster. Потом, когда мы уже готовились к работе в студии, один из звукоснимателей Strat'а получил обрыв. Я подумал: "Что же мне делать?". По счастливой случайности у меня была SG. Я купил её как запасную, но никогда не играл на ней прежде.
Сначала я испугался, подумав: "Боже, мне придётся использовать эту гитару, а я на ней никогда не играл". Но всё получилось, и с тех пор я использую её.
Со мной произошло то же самое. Я всё время играл на Flying V, и однажды у нее сломалась голова. У меня был Explorer в качестве запасной гитары, и он просто оказался в самый раз.
Тони, а разве ты не заменил один из звукоснимателей SG?
Да. На протяжении многих лет я пытался уговорить различные гитарные компании сотрудничать со мной, но ни одна из них так и не согласилась. Поэтому я вложил деньги и купил свою собственную гитарную компанию. Я нанял парня по имени Джон Бёрч, который реализовывал всё, что мне было нужно. Джон, кстати, сделал мою первую 24-ладовую гитару. Я обращался в Gibson, но они сказали: "Мы не можем сделать 24-ладовый инструмент, нам это неинтересно.
Как только они сказали "не можем", я решил: "Хватит, я сделаю это сам". Тогда я позвал Джона, который был немного эксцентричен, и он ответил: "Я попробую это сделать". И он сделал эту гитару, которая до сих пор хранится у меня дома. Затем я сказал: "Это здорово! Теперь нам нужно сконструировать свой собственный звукосниматель [изначально на SG Тони стояли P-90 - прим. переводчика].
Так мы прошли через период проб различных звукоснимателей. Джон наматывал каждый из них по-разному. И когда мы находили тот, который нам действительно нравился, мы делали несколько очень похожих. Они никогда не были абсолютно идентичными, но похожими.
Джеймс, ты когда-нибудь интересовался инструментами, сделанными на заказ?
Никогда.
Единственная причина, по которой я занялся производством гитар, заключалась в том, что было мало альтернатив основным производителям. Сейчас есть множество гитарных компаний, звукоснимателей, эффектов и оборудования, из которых можно выбирать. В семидесятые не было ничего.
Ты играешь большинство своих ритм-партий даунстроком?
Да, так они звучат тяжелее. Большая проблема с единственной гитарой в группе заключается в том, что приходится много работать, чтобы не потеряться в миксе. Я пробовал разные вещи, например, сочинял ритм-партии, в которых низкая струна E должна была лязгать как можно сильнее. А Гизер играл на восьмиструнном басу, и это помогло на некоторое время.
Хотя многие ставят это в заслугу Эдди Ван Халену, на самом деле ты был одним из первых гитаристов, перестроившихся в Eb, что помогло создать твой фирменный мрачный звук.
Люди всегда говорили мне: "Ты не должен понижать строй, это неправильно". На самом деле я использовал множество разных настроек. Я пробовал всё. Иногда для Оззи я настраивал струны на полтолра тона ниже, потому что он не мог взять некоторые ноты.
Ого! Так ты настраивался в дроп до диез или что-то в этом роде?
Мы пробовали всё, чтобы сделать наш звук тяжелее.
Трудно ли было добиться того, чтобы гитара стрстроила, особенно если учесть, что ты используешь калибр .008?"
Трудно. Особенно с моим Gibson, потому что гриф гулял.
С другой стороны, сочетание тонких струн и низкого строя, должно быть, облегчало тебе бенды и вибрато.
На самом деле, я вынужден был использовать тонкие струны. В начале шестидесятых со мной произошёл несчастный случай на работе, в результате которого мне отрезало кончики пальцев. В результате я не могу бендить более толстые струны. Я даже не чувствую струн. [Показывает свои ампутированные пальцы] Видишь, этот отрезан, а этот вот такой.
[заметно потрясён] Вау!
Невольно мне пришлось выработать новую манеру игры. По иронии судьбы, я пережил несчастный случай в тот же день, когда должен был бросить работу на заводе и отправиться в тур по Германии с группой. Поэтому, когда я снова начал играть, мне пришлось придумывать новый способ. Я часто играл указательным пальцем и мизинцем, потому что два средних пальца были забинтованы. Я научился чаще использовать мизинец, в том числе и для бендов.
Ты никогда не пробовал играть как правша?
Ну, я пытался, но это было очень трудно – я был слишком нетерпелив, чтобы освоить игру по-другому: Я просто не мог понять, как это делается. Как ты можешь видеть, мне пришлось научиться играть стандартные аккорды весьма нестандартными способами. Тогда я придумал эти пластиковые напёрстки, которые увеличивали длину моих пальцев, что позволило мне играть в обычной манере.
Зачем тебе напёрстки? Почему ты не можешь просто использовать свои укороченные пальцы?
У меня только один слой кожи, который покрывает кость. Иногда, когда я играю с напёрстками, они слетают – шшшш!.
Ой! Так что, по сути, несчастный случай косвенно привёл тебя к созданию этого совершенно уникального стиля.
Да. Я думал, что со мной всё кончено, потому что ходил к разным специалистам, и все они говорили: "Забудь". Потом один мой друг подарил мне пластинку джазового гитариста Джанго Рейнхардта и посоветовал послушать.
Я сказал: "Он действительно хорош". Потом он рассказал мне, что Джанго мог использовать только два пальца. Это натолкнуло меня на мысль: "Ну, он смог это сделать. Попробую и я". И это стало началом моего нового пути.
Ты когда-нибудь думал, что было бы здорово иметь в группе ещё одного гитариста?
Сейчас я бы не отказался, но мой первый опыт со слайд-гитаристом, о котором я упоминал ранее, был настолько плох, что оставил во рту кислый привкус. Он был громче меня, и мне казалось, что мы постоянно соперничаем друг с другом. Вообще-то с нами играл Брайан Мэй из Queen.
О, правда?
Он единственный гитарист, с которым я реально играл. Мы много чего сделали вместе за эти годы, и мне это очень нравилось.
Джеймс, должно быть, здорово иметь в группе ещё одного гитариста. Предлагает ли Кирк свои идеи, когда ты оказываешься в затруднительном положении?
Мы странная пара. Мы не так близки, как обычно бывают два гитариста в группе. Мы знаем пределы своих возможностей друг с другом. Он играет соло. Он умеет играть соло, а я нет. Вообще-то, я могу солировать, но обычно играю стандартную боксовую блюзовую хрень, которая мне нравится.
Я играю все ритм-партиии большинство основных мелодических линий, а Кирк просто вступает и исполняет соло.
Тони, каковы были твои основные задачи в Black Sabbath?
Обычно я сочинял риффы, а Гизер – тексты. Мы отдавали должное всем, потому что не хотели создавать конкуренцию или недоброжелательность в группе. Мы хотели, чтобы все в равной степени участвовали в успехе группы. Так продолжалось много лет, пока не пришёл Ронни.
К сожалению, моя роль начала расти. Стало принято считать, что я отвечаю за бронирование студий, продюсирование записей, организацию жизни каждого. Это вышло из-под контроля.
Значит, у тебя была главная роль в продюсировании Black Sabbath.
Да, но я не был в восторге от этой ответственности. Группа приходила ко мне и говорила: "Нам нужна студия". Ну, ты в этом разбираешься – какую нам выбрать?". А потом они говорили: "Мы не хотим, чтобы к нам приходили люди со стороны. Мы всё сделаем сами". И под "сами" всегда подразумевался я.
Поначалу я не возражал. На самом деле, в какой-то степени мне это нравилось. Но когда ты начинаешь слишком увязать, становится трудно. Всё, чего я хотел, – это играть и быть частью группы. Я не хотел сидеть за микшерным пультом весь вечер. Но в конечном итоге, наверное, лучше сделать это самому, чем доверить незнакомцу.
Black Sabbath и Брайан Мэй, Hammersmith Odeon, Январь 1980
Джеймс, как устроена группа Metallica?
У нас есть два человека, которые пытаются управлять группой – я и Ларс, поэтому мы постоянно спорим. Остальные ребята просто говорят: "Неважно, просто сочиняйте вещи". Иногда я думаю, что было бы гораздо проще, если бы нас было всего двое, но мы слишком упрямы для этого.
Последний альбом Metallica звучит великолепно. Это классический пример того, как группа хорошо работает со сторонним продюсером.
Всё получилось, потому что роли были очень чётко распределены. Мы пригласили Боба Рока, чтобы он создал великолепно звучащую пластинку, но мы не хотели, чтобы он возился с нашими песнями. Мы хотели, чтобы Боб позаботился об инженерном обеспечении, чтобы мы могли немного расслабиться с песнями.
Тем не менее, нам с Ларсом было очень трудно оставаться в стороне. Бобу определённо доставалось немало хлопот, но я думаю, что он сделал бы это снова.
Тони, ты дотошен в студии?
Ну, первый альбом получился очень быстро.
Да, у нас то же самое. Наш первый альбом был записан в кратчайшие сроки. Мы репетировали все песни миллион раз. И играли их живьём триллион раз.
Правда ли, что первый альбом Black Sabbath был записан всего за восемь часов?
Да. На восьмидорожечной машине.
Вы нас превзошли!
А следующий альбом, Paranoid, был сделан всего за несколько дней. Для нас это было очень долго, мы ничего не знали о студиях. Три-четыре дня на запись альбома были для нас непозволительной роскошью. Но дальше было хуже. Чем дольше мы работали, тем больше времени это занимало. Чем больше успех, тем больше ты начинаешь суетиться над деталями, и это занимает всё больше времени.
Если не попробовать всё, то потом нельзя сказать: "Мы могли бы сделать это!" Лучше жалеть о том, что сделал это, чем о том, что не сделал.
Мы также стали очень ленивыми и самовлюблёнными. Мы записывались в Майами или Лос-Анджелесе, и все валялись на пляже. "Может, нам пойти туда сегодня?" "Нет, точно нет. Мы пойдём туда завтра". Вот так вот. А потом оказывается, что у вас есть полгода, и вы ничего не делаете, кроме как валяете балду. Мы несколько раз попадали в эту ловушку".
Тони, когда гитаристы начали использовать скоростную игру и тэппинг, чувствовал ли ты давление, чтобы идти в ногу со временем?
Я чувствовал, что это хорошо для них, но не для меня. Я не такой гитарист – я из старой школы. Думаю, если бы я начал это делать, это звучало бы банально.
Что мы можем ожидать от нового альбома Black Sabbath, Dehumanizer?
Это нечто среднее между первым альбомом и Heaven And Hell. В нём больше дерзости, чем во многих наших последних работах. Я действительно чувствовал, что потерял её в последние несколько лет, когда мы ушли в немного другую область. Но возвращение Гизера и Ронни заставило меня снова почувствовать всё это. Это здорово.
На чём ты сейчас записываешься?
Небольшой Marshall – маленький 50-ваттный комбо серии Jubilee, нагруженный через кабинет 4x12. Звучит отлично.
А какую гитару ты используешь?
Birch SG.
Как ты думаешь, почему Black Sabbath стали грушей для битья со стороны критиков? Миллионы людей любили вас.
Миллионы людей нас также ненавидели. Возможно, нас ненавидели больше. Многие журналисты буквально возненавидели нас. И это было довольно необычно, правда. Я думаю, мы были группой, к которой придирались с самого первого дня, потому что мы пошли против всего того, чем должны были быть.
Все придирались к нам, потому что мы якобы были "сатанистами". Церковь была настроена против нас.
Приходилось ли вам когда-нибудь отменять концерты из-за протестующих?
Ну, церковь помешала провести несколько концертов. Один случай был довольно забавным, как мне показалось. За несколько недель до запланированного выступления церковь опубликовала в газетах статью: "Если вы пустите этих ребят в город, вы совершите грех".
В общем, им удалось помешать нам выступить. А на следующий день церковь, по какой-то причине, сгорела. [смеётся] И угадайте, на кого свалили вину? Шумиха была неимоверная!
Нам достаётся и с другой стороны. Однажды вечером, закончив выступление, мы вернулись в отель и обнаружили, что коридор, ведущий к нашим номерам, полностью заполнен людьми в черных плащах, которые сидели на полу со свечами в руках и скандировали: "А-а-а".
Мы пробрались через них, чтобы попасть в свои номера, но всё равно слышали, как они воют. Мы вызвали охрану, но это не помогло. Тогда мы синхронизировали часы, одновременно открыли двери, задули свечи и спели им "С днем рождения". Это их разозлило.
Они перепугались – они ожидали, что мы поможем им провести сатанинскую мессу, а вместо этого их поздравили с днём рождения.
Худший случай произошел в Калифорнии. Когда мы приехали на концерт, на двери нашей гримёрки был нарисован красный крест, и мы подумали: "Это, должно быть, та самая комната!" [смеётся].
Когда мы играли, мой усилитель начал трещать, и я так разозлился, что покинул сцену. Когда я уходил, какой-то парень с кинжалом бросился на меня и попытался зарезать. Как оказалось, крест на двери был начертан его кровью – он порезал себе руки. Когда его оттаскивали, он назвал нас "сатанистами"!
Вы когда-нибудь беспокоились о том, что ваша музыка может негативно повлиять на людей?
Бывало и плохое. Я думаю, что убийства Сына Сэма [серийный убийца Дэвид Берковиц из Нью-Йорка 1976 – 1977 года – прим. переводчика] связывали с нами, потому что он произносил слова из наших песен, когда убивал людей. Так что, конечно, мы оказались втянуты в это судебное дело.
В Англии медсестра покончила с собой, и на ее проигрывателе нашли Paranoid. Они передали это в суд и проиграли, чтобы выяснить, есть ли вероятность того, что музыка подтолкнула ее к самоубийству.
Но, знаете, мы к этому привыкли. Вы не поверите, какие письма мы получали и какие люди приходили.
Признаться, на заре существования группы мы были замешаны в делах с главным ведьмаком в Англии. Он приходил на концерты и пытался заставить нас посещать его собрания. Мы изучили кое-что из этого из естественного любопытства, но никто из нас никогда не был серьёзно связан с колдовством или оккультизмом.
Джеймс, ты осознаёшь, что являешься примером для подражания?
Да. Интервьюеры всегда спрашивают твоё мнение о том или ином, но я просто артист, занимающийся тем, что мне нравится делать. Если что, мы говорим ребятам, чтобы они думали сами.
Ты пример для подражания для этих детей, поэтому тебе лучше сказать им, что делать". Чёрт, никто не говорил мне, что делать. Я ненавижу людей, которые говорят мне, что делать!
Вам обоим приходилось сталкиваться с кадровыми перестановками в группе. Такие перемены обычно бывают положительными или отрицательными?
Конечно, всё зависит от обстоятельств. Когда погиб Клифф Бёртон, мы пытались найти кого-то нового: "Мужик, этот парень должен быть хорош". Мы выбрали Джейсона, потому что он умеет сочинять музыуц, он очень энергичный и может играть даунстроком так же быстро, как я. [смеётся]
Никогда не знаешь, правильный ли выбор ты делаешь, но новая кровь тебя точно бодрит.
Джейсону доставалось много дерьма поначалу?
Ему и сейчас достаётся. Он в группе дольше, чем Клифф, но он всё еще новичок – и это не изменится, пока не появится другой новичок.
А ты что думаешь, Тони? Black Sabbath пережили много изменений.
Когда Ронни сменил Оззи, он определённо привнес много позитивной энергии. Оззи стал предсказуемым. У Ронни был совершенно другой подход, и я думаю, что мы хорошо сработались как команда сочинителей. Я никогда так не работал над материалом с Оззи, о чём очень жалею.
Джеймс, трудно ли было Metallica развиваться вместе?
[угрожающим тоном] Что ты хочешь сказать? Ты пытаешься заставить меня уволить ребят?
[бледнеет] Нет, нет, нет – вовсе нет.
Не волнуйся, я знаю, к чему ты клонишь. [смеётся].
Моя задача в группе заключалась в том, чтобы играть роль старшего брата. Если устраивалась тусовка, я не мог туда пойти, потому что должен был подавать пример. Я никогда не хотел этой роли, но каким-то образом я её получил. Это неприятная работа, но кто-то должен её выполнять.
Несомненно. Мы довольно открыты как группа, и мы прямо говорим друг другу: "Это хуйня". Мы также довольно саркастичны. Мы очень хорошо знаем друг друга – я имею в виду, чёрт возьми, мы, по сути, выросли вместе.
У нас никогда, никогда такого не было. Мы даже не могли обмениваться риффами. Только сейчас Гизер приходит ко мне с риффами и говорит: "Что ты думаешь об этом?" "Чёрт возьми, это здорово". И это замечательно.
С нашим нынешним составом мы скорее на той стадии, на которой сейчас находитесь и вы. Мы можем говорить о многих вещах, в то время как раньше мы не могли этого делать. Все годы, что мы были вместе, мы никогда не могли сказать: "Ты играешь дерьмово" или "Сделай то, а не это". Сейчас всё стало намного лучше.
Всё должно быть честно и открыто. Вы работаете на одну команду. Мы не играем в игры. Если что-то не так, говорите. И мы действительно орём друг на друга. Мы многого ждём друг от друга. Мы все знаем друг друга в лицо. Кирк играет отличные соло, и он вроде как тихоня, поэтому не поднимает шума.
Джейсон – псих на сцене, он там отрывается. Ларс болтает на 100 миль в час во время интервью и любит деловую часть. Я ору на всех подряд и угощаю их пивом. [смеётся ] Вот чем я, блядь, занимаюсь!
Тони, ты когда-нибудь слушаешь свои старые вещи? Слушаешь ли ты свои альбомы?
Конечно. Иногда мы напиваемся и думаем: "А как мы звучали раньше?". И ставим старый альбом.
Мне нравится слушать наши старые вещи. Другие ребята в группе говорят: "О, я не могу слушать эту песню из-за такой-то и такой-то ноты, которую я сыграл". Особенно Кирк. Я так не поступаю. Я совершенно забываю о таких вещах. Либо я был пьян, либо мне было наплевать.
Вы отмечали, что Ride the Lightning – ваша любимая пластинка Metallica. Превзошла ли Metallica её?
Да, без сомнения. Мне нравился Lightning из-за мощного звука. Остальные альбомы были немного тоньше – песни были хорошими, но продюсирование могло быть и получше.
В каждом альбоме есть вещи, которые тебе нравятся, и вещи, которые тебе не нравятся. Думаю, большинство наших альбомов были хороши для своего времени, но ты никогда не бываешь удовлетворён.
В этом-то и крутость. Если ты удовлетворён, то всё кончено. Нужно продолжать. Гитарный звук – он никогда не бывает идеальным.
