Eddie Van Halen
Его первое интервью
Джес Обрехт
Глава из книги Talking Guitar, 2017год
Выпустив в 1978 году одноимённый дебютный альбом своей группы, Эдди ВанХален раздвинул границы рок-гитары. Его высокая скорость, необычный выбор нот, зажигательный саунд и бесстрашный подход и использованию рычага и примочек вдохновляли гитаристов всех музыкальных жанров. Его влияние было особенно ощутимо среди рок-гитаристов известных групп, которые увидели, как их мечта стать "следующим Джими Хендриксом" разрушилась за 1:42 минуты, которых потребовалось на прослушивание Eruption, инструментала, который ввёл в обиход технику тэппинга Эдди, в дальнейшем ставшую предметом широкого копирования. И хотя другие гитаристы использовали её и раньше, ВанХален был первым рокером из высшей лиги, который сделал это стилистическим краеугольным камнем. В течение нескольких месяцев, казалось, было трудно зайти в музыкальный магазин или послушать гаражную группу, не услышав, как кто-то повторяет исполнение тэппинга, подражая Эдди. Но не столько его техника и буйная энергия, но и сама личность Эдди, его чувство юмора, делали его игру такой привлекательной.
Одновременно с выпуском альбома, я только что стал редактором Guitar Player, в то время единственного в Америке гитарного журнала. Когда мы получили пластинку Van Halen для рецензии, главный редактор Дон Менн позвал нескольких из нас к своей стереосистеме и поставил иглу на Eruption. "Это гитара?" – спросил Дон. Для того времени техника была настолько необычна, что мы даже не были уверены, играется ли она на гитаре или клавишных. К интриге добавился тот факт, что на обложке был изображён Эдди, державший в руках то, что казалось стратокастером, но гитара на пластинке звучал не похоже ни на один Fender, который мы когда-либо слышали.
Несколько недель спустя, 23 июля 1978 года, я посетил концерт Day On The Green в Окленде, штат Калифорния. AC/DC и Van Halen выступали на разогреве у Пэта Трэверса, Foreigner и Aerosmith. Я был там, чтобы взять интервью у Трэверса, который, как оказалось, совсем не был расположен давать интервью. Озабоченный возвращением в редакцию с пустыми руками, я от нечего делать начал кидать мяч в баскетбольную корзину на небольшой площадке, которую Билл Грэм [американский бизнесмен и промоутер, погиб вместе со Стиви Рэй Воэном в крушении вертолёта в 1991 году – прим. переводчика] устроил за кулисами. Подошёл поджарый мускулистый молодой парень, и спросил: "Эй, мужик, можно я с тобой побросаю мячик?" Я согласился.
После энергичной игры один на один, он спросил меня:
- Из какой ты группы?
- Я не из группы.
- Ну а что ты здесь делаешь?
- Я редактор журнала Guitar Player. Я пришёл сюда взять интервью у Пэта Трэверса, но он меня отшил.
- Пэт Трэверс тебя отшил? Поверить не могу, блядь! Почему бы тебе не взять интервью у меня. Никто никогда не хотел взять у меня интервью.
- А кто ты?
- Эдвард ВанХален.
Мы присели у края площадки, я включил магнитофон, и Эдди ВанХален дал то, что он с тех пор называет: "Моё первое важное интервью". Вот так.
Джес Обрехт и Эдди ВанХален за кулисами в Окленде. 23 июля 1978. Фотограф - Джон Сиверт
Тебя недавно номинировали на звание лучшего рок-гитариста по результатам опроса читателей Guitar Player.
Ты шутишь? [смеётся] Вот так новость!
Расскажи мне о своей гитаре.
О моей гитаре? Которой? У меня их вроде три, и все три - ебанистические. Первая – это копия страта, но это не Fender. Это компания под названием Charvel, они постоянно дают рекламу в вашем журнале. Знаешь, я купил у них корпус и гриф. Корпус за пятьдесят баксов, а гриф за восемьдесят. Приладил одно к другому, установил на неё старый хамбакер Gibson, и это моя основная гитара. Знаешь, я разрисовал её полосами и прочей фигнёй. Думаю, это станет моим фирменным знаком.
Ты сохранил оригинальные лады?
Нет, обычно я всё делаю сам. Я устанавливаю свои лады.
Какие ты используешь?
Только толстые, Gibson, высокие
Что за электроника?
Один звукосниматель и одна ручка громкости [смеётся] – вот и всё. Никаких лишних ручек тембра! Я вижу так много музыкантов, у которых эти гитары космического века, со всеми переключателями противофазы, эквалайзерами и требл-бустерами. Когда мы были в Японии, какая-то компания хотела, чтобы я стал их эндорсером. Они подарили мне гитару с двадцатью ручками на ней… Я не мог понять, как эта штука работает! Я сказал: "Чёрт, верните мне мою. С одной ручкой". Этого достаточно. Это просто и звучит круто.
А как насчёт двух остальных твоих гитар?
Ладно. Следующая – это просто Ibanez, который я немного подрихтовал пилой. Это та, что я использую в "You Really Got Me". Я просто вырезал из неё кусок, и закрасил. Это что-то среднее между [Flying] V и Explorer. После того, как мы закончим, я тебе их покажу. Они действительно ебанистические. Ещё одну я собрал за пару дней, когда у нас были выходные. Вчера я снова посетил Charvel, где мне дали корпус, и я просто присобачил к нему гриф от Danelectro, и установил старый хамбакер Gibson.
Ты сам занимаешься всей работой?
Да, конечно.
Какие струны ты используешь?
Эээ. Fender. Я не знаю калибр, думаю XL-150. Верхняя E – 0,009, нижняя – 0,040 или 0,042, что-то в этом роде. Это стандартный сет для рока.
А медиаторы?
Fender, средние или толстые, какие удаётся достать. [Сейчас Dunlop производит именные медиаторы EVH, нейлоновые и тонкие, мягкие как промокашка – прим. переводчика].
Окленд, Калифорния, 23 июля 1978. Фотограф - Джон Сиверт
Когда ты впервые начал играть?
Дай-ка мне подумать. Я играю около восьми-десяти лет. Я и Эл, оба родились в Голландии. Мой отец был там профессиональным музыкантом.
На чём он играл?
На саксофоне и кларнете. Да, раньше он играл на радиошоу, потому что тогда вместо пластинок были живые радиошоу. Так что он очень рано увлёк нас музыкой. Мы оба начали играть на фортепиано примерно в шесть или семь лет.
Ты брал уроки?
Конечно.
Изучал нотную грамоту?
О, да! Определённо. Я немного умею читать гитарные партии, потому что знаю ноты. Но, например, если я вижу буквенные обозначения A или E, я не знаю, как сыграть их на фортепиано. Но фортепиано… Да, я занимался долгое время, и получил все свои знания музыкальной теории и всё такое от игры на фортепиано. Раньше у нас был один старый русский учитель, который был крутым концертным пианистом, и именно такими наши родители хотели, чтобы были и мы – концертными пианистами. Начав работать, развозя газеты, я купил себе ударную установку.
Там, в Голландии?
Нет, уже здесь. Мы переехали сюда около десяти лет назад, в '67м или '68м, где-то около того, прямо на пике популярности Cream. Тогда-то мы и переехали сюда. Потому что рок-н-ролл, чувак, я вообще им не увлекался [в Голландии]. Концертов особо не было. Мы переехали сюда, и внезапно я услышал Хендрикса и Cream, где-то в 1968 году, и сказал: "К чёрту пианино, чувак! Я не хочу сидеть на жопе. Я хочу встать и сходить с ума!" И как только мы сюда переехали, я начал играть на барабанах, а мой брат брал уроки игры на фламенко-гитаре, ну знаете, нейлоновые струны и всё такое. Пока я развозил газеты, чтобы выплачивать кредит за мою ударную установку, он играл на моих барабанах, и со временем достиг больших успехов. Я имею в виду, что он мог сыграть Wipe Out, а я нет [смеётся]. Это было в те дни. Итак, я сказал: "Нахер барабаны. Я буду играть на гитаре". С тех пор мы всегда играли вместе. Я никогда не играл с другим барабанщиком.
На какой гитаре ты начинал?
Teisco Del Rey с четырьмя звукоснимателями. Стоила семьдесят-восемьдесят баксов.
Ты брал уроки?
О нет. Не на гитаре Я всю жизнь был связан с музыкой, так что у меня вроде как есть слух, чтобы довольно легко подбирать вещи.
Каким было ваше первое профессиональное выступление?
Ну а что ты считаешь профессиональным? Просто зарабатывание денег или первые вечеринки на заднем дворе? [смеётся]. Мы часто устраивали какие-то шумные вечеринки.
Когда вы начали играть на вечеринках?
С этой группой [Van Halen] мы тоже играли на вечеринках.
Когда сформировалась группа?
В нынешнем составе года три с половиной или четыре назад.
А с кем ты играл до этого?
Раньше были только я, Эл и другой басист. Раньше мы назывались Mammoth. Я устал петь. Знаешь, я раньше пел, и я не выносил этого дерьма! Я предпочитаю просто играть, сосредоточиться на игре. Итак, Дэйв [Дэвид Ли Рот] был в другой местной группе, и мы арендовали его оборудование. Мы сказали: "Бля! Будет намного дешевле, если мы просто возьмём его в группу!" Так что мы взяли Дэйва в группу, а потом мы играли один концерт с группой Майка, нашего нынешнего басиста [Майкл Энтони], группой под названием Snake, играющей у нас на разогреве. Мы все были в сомнениях, потому что он пел в своей группе, Дэйв был лидером своей собственной группы, и в то же время пел у нас. Потом мы вроде как собрались вместе.
В каком городе это происходило?
Пасадена, Лос-Анджелес, Аркадия. Мы вроде бы как зацепились друг за друга, потому что к тому времени мы закончили среднюю школу, и все должны были поступать в колледж и стать юристами.
Как вы попали на стадионы всего за четыре года?
О, главное играть везде и везде. От вечеринок на заднем дворе, до мест размером с вашу уборную, как вы это называете. Везде. И мы всё это делали без менеджера, без агента, без звукозаписывающей компании. Думаю, главное, благодаря чему мы действительно пробились - это Pasadena Civic [местный концертный зал – прим. переводчика]. Раньше мы печатали, нам помогала местная молодёжь. Мы печатали флаеры с картинками, и тому подобное, и распространяли их в шкафчиках средней школы. И первый раз, когда мы там выступали, мы собрали около 900 человек. В прошлый раз, почти год назад, мы собрали 3300 человек по четыре или пять долларов за билет. И всё ещё без записи, менеджмента или чего-то ещё. Это было почти единственное место, где мы могли играть нашу собственную музыку. Раньше мы играли в Gazzari’s [клуб в Западном Голливуде, Калифорния – прим. переводчика] и везде, где нужно было играть кавера из Top-40.
Как вы получили контракт на запись?
Ну, я как раз к этому и подхожу. Мы просто продолжали играть, выступая в Civic, клубах и тому подобном, а потом мы стали играть в Starwood и Whisky [клубы в Западном Голливуде], потому что нас увидел Родни Бингенхаймер, крупная шишка на музыкальной сцене Лос-Анджелеса. Он спросил: "Чёрт, у вас охуенная группа. Почему бы вам не выступить в Starwood?" Мы играли там может быть четыре или пять месяцев, и однажды Маршалл Берл, который теперь наш менеджер, увидел нас. Он племянник Милтона Берла [известный актёр (Серенада Солнечной Долины, Этот Безумный, Безумный, Безумный, Безумный Мир и т.д.) – прим. переводчика]. Ну, он подошёл к нам, не представившись, и сказал: "Эй, есть серьёзные люди, которые хотят на вас посмотреть, так что играйте хорошо". В то время он действительно не имел к нам никакого отношения. Он просто как-то крутился возле нас. В итоге мы отыграли хороший сет при отсутствии публики, в пустом зале в Starwood дождливым вечером понедельника. Мы закончили выступления и говорим друг другу: "Вроде бы неплохо отыграли. Неплохая программа, ребята!" Внезапно входят Маршалл с [продюсером] Тедом Темплманом и [исполнительным директором Warner Bros.] Мо Остином. Это было круто, чувак.
Тед Темплман, который продюсировал Doobie Brothers?
Ну да, он всё ещё продюсирует их. Он продюсировал их и всех остальных. Я имею в виду, это было круто, потому что я помню, как разговаривал с другими группами, и они всегда пытались привлечь Теда продюсировать их записи, но он работает только внутри Warner Brothers. Он не продюсирует других артистов. И вот он был там. И он сказал: "Эй, чуваки, это было здорово!" И в течение недели мы были подписаны. Это было прямо, как в кино, чувак, потому что на самом деле мы никогда… Ну, однажды мы записали кассету с Джином Симмонсом из Kiss. Мы летали с ним в Нью-Йорк, но ничего путного из этого не вышло, потому что мы не знали, куда, чёрт возьми, пристроить нашу кассету. Итак, у нас была ужасно звучащая кассета, знаешь, самая дорогая в мире демо-запись, за которую он заплатил. Но мы не знали куда её пристроить. Нам не хотелось ходить, стучаться в двери студий, давить на них, клянчить: "Эй, подпишите нас, ну подпишите нас!" Мы просто продолжали играть везде, где была возможность, и, в конце концов, они пришли к нам.
Как давно это было?
Полтора года назад или около того.
Сколько времени понадобилось, чтобы записать первый альбом?
Три недели. Альбом очень живой, без излишеств – это волшебство Теда Темплмена. Я бы сказал, что из десяти песен на альбоме, я записал соло с нескольких дублей только в двух – Runnin' With TheDevil и Ice Cream Man. А, ну ещё Jamie's Cryin' – три песни. Остальное живьём! Я использовал то же оборудование, что и на концертах. Одно соло поверх ритм-трека. Эл с одного дубля записал барабаны. [смеётся]. И Майк, ну ты знаешь. А Дейв стоял в кабинке и спел множество вокальных партий. Единственное, что мы сделали наложением – это бэк-вокал, потому что нельзя играть и петь в одной комнате с усилителями, иначе звук попадёт в микрофоны. Я бы сказал, что на музыку ушла неделя, включая Jamie's Cryin', которую мы сочинили прямо в студии. У меня были лишь основные рифы к песне. Я просто дурачился. А моё гитарное соло Eruption мы на самом деле и не планировали записывать. Мы с Элом репетировали материал для шоу, которое мы должны были отыграть в Whisky, так что я разогревался, понимаешь, репетировал свое соло, и тут входит Тед. Он спросил: "Эй, что это?" А я отвечаю: "Это соляк для концертного шоу". Он сказал: "Эй, это здорово! Включите это альбом". То же самое с Jamie's Cryin'. На музыку ушла неделя, на вокал около двух недель.
В чём разница между вашей студийной и живой игрой?
Что ж, между этой записью и нынешними живыми выступлениями, я бы сказал разницы нет. [смеётся] Потому что в студии мы скакали, пили пиво и сходили с ума. Я думаю, что в студийной работе должна быть создана особая атмосфера, потому что многие группы ломают её, и так увлекаются наложениями, даблтреками и прочей хернёй, что это звучит не по-настоящему. А потом многие группы не могут повторить этого в живую потому что они наложили в студии так много материала, что он либо звучит не так, либо они стоят, клацая по кнопкам своих магнитофонов, чтобы заставить их работать правильно, или что-то в этом роде. [напомню, что речь о 1978 годе, когда ещё не было всевозможных сэмплеров, секвенсоров, цифровых носителей и прочего – прим. переводчика]. Так что мы сохранили настоящий живой дух и следующий альбом будет таким же.
У тебя уже есть планы на это?
О, для первой записи мы однажды собрались в студии с Тедом, и просто играли живьём и записали около сорока песен. И из этих сорока мы выбрали девять и сочинили одну прямо в студии. Так что песен у нас много. Собственно говоря, я собираюсь встретиться с Тедом в среду и выяснить, какие песни с этой записи мы сделаем для следующей. Но мы продолжали сочинять, и у нас появилось так много новых песен после той записи, и ещё осталось около тридцати песен только на той плёнке. Я думаю, что мы будем использовать именно тот материал для следующего альбома, потому что Тед, кажется, вполне уверен, что из этих песен у него есть какой-то хит или что-то еще. Немного доработки там и сям, но основные идеи уже есть.
Фотограф - Нил Злоцовер
Как ты практикуешься?
Я никогда специально не занимаюсь, например как когда ты закрываешься в маленькой комнатушке и говоришь: "Ладно, пора заниматься". Знаешь, я просто сижу, и всякий раз, когда мне становится скучно, я играю на гитаре.
Ты сочиняешь музыку на гитаре?
Конечно, конечно. Иногда нет. В основном, я всегда думаю о музыке. Я всегда пытаюсь думать о риффах, головой. Как будто иногда люди думают, что витаю в облаках, но на самом деле это не так. Я думаю о музыке.
Можешь потом вспомнить всё, что придумал?
Иногда да, иногда нет. Частенько я так пьян, что забываю. К тому времени, как я беру гитару в руки, я забываю!
Сколько усилителей ты используешь?
У меня было четыре хороших усилителя, которые я постоянно использовал, но у меня их больше нет. В основном я играю через три стэка, три фулл-стэка. У меня 100-ваттные головы трёх разных марок. Сейчас это пара Music Man, пара английских усилителей Laney и пара новых Маршаллов. Я использую всё это, потому что проебал те старые усилители. Но я использую три 100-ваттных стэка для основного сета, как я его называю, затем играю своё гитарное соло, а после него меняю гитары и усилители на сет для второго отделения. И сет номер три, также из трёх стэков – резервный.
Таким образом, все гитары остаются подключенными…
В разные сеты. Так что, если что-то не так с первым, всё, что я делаю, это беру другую гитару, и это совершенно другие усилители. Поэтому мне не нужно беспокоиться о том, чтобы возиться с настройками. На своих гитарах я использую один бриджевый звукосниматель и машинку. Это тот звук, который мне нравится сейчас. Кто знает, что будет на следующей записи.
А как насчет эффектов?
Я использую два эхоплекса. Я использую флэнджер только для небольших тонких нюансов. Я не использую его для каких-либо вступлений или чего-либо еще, только для нот то тут, то там, например, я беру низкую ноту [издает рычащий звук] и нажимаю на кнопку, просто для небольших тонких нюансов. Я использую фэйз-шифтер, по-моему MXR Phase 90. На самом деле, мне нравится использовать его не в качестве фейзера, а как требл-бустер, чтобы соляки прорезали. Вот и всё. Я использую эхо-бокс Univox, и мне поставили туда другой движок, поэтому он выдаёт настоящие низы и более медленную задержку. Как на пластинке, в конце моего соло Eruption [имитирует нисходящие звуки в конце соло], весь этот шум. Это эхо-бокс Univox, который я использую во время сброса бомбы. Ты видел эту штуку?
Та большая торпеда у вас на сцене?
Да, это бомба. Учебная бомба. Обычно её наполняют дымом и сбрасывают на пляже на учениях, или чём-то в этом роде. А мне показалось, что это круто. Обычно взрывается.
Какова твоя стратегия игры на гитаре в группе?
Я делаю всё, что хочу [смеётся]. Я не особо об этом думаю. Я бы сказал, что в этом и есть прелесть этой группы, что каждый в значительной степени делает то, что хочет. Я не знаю. Это не так уж и строго. Каждый просто делает то, что хочет. Они выдают идеи, и всё идёт своим чередом.
Вы меняете песни для каждого сета?
Что ты имеешь в виду? Например, если мы сыграем завтра, сет будет точно таким же?
Ты оставляешь себе место, чтобы делать на сцене то, что ты хочешь?
О да, определенно. Половину времени я забываю соло, которые играл на альбоме. Знаешь, всё происходит довольно спонтанно. И звучит немного по-другому. Раньше у нас был клавишник, и я его ненавидел, потому что с этим парнем нужно все время играть абсолютно одно и то же. Ты не мог играть заполнения. Например в перерыве между вокальными партиями ты не мог играть заполнения, потому что он делал что-то, чтобы заполнить это пространство. И мне это не нравилось, потому что я очень много играю. Я не хочу, чтобы кто-то ещё заполнял то пространство, которое хочу заполнить я [смеётся]. Я всегда любил играть и аккомпанемент и соло и заполнения, потому что я просто слишком много играю, по-моему.
Какие гитаристы оказали на тебя наибольшее влияние?
О, это сложно, правда, но я бы сказал, что главным был Эрик Клэптон. То есть, я знаю что не похож на него…
Ты больше похож на Хендрикса или Блэкмора.
Да знаю, но не знаю почему. Потому что мне нравится Хендрикс, но он мне никогда так не нравился настолько, как Клэптон. И Клэптон, чувак , я знаю каждое грёбаное соло, которое он когда-либо играл, нота за нотой, по сей день.
Ты их выучил?
О, да! Раньше я садился и учил этот материал ноту за нотой.
Не студийный материал?
Да. Такие вещи как Spoonful, I'mSo Glad в концертном исполнении, и всё такое. Но и Хендрикса тоже. Кстати, у всей нашей группы, ни у кого из нас нет записей того, что нам нравится. А у Дэйва, нашего певца, и вовсе нет магнитофона или проигрывателя. Он слушает только радио, но очень много. Вот почему у нас на альбоме есть такая вещь как Ice Cream Man [кавер на Джона Брима – прим.переводчика], которая отличается от всей остальной громкой музыки. Знаешь, мы любим мелодии, мелодичные вещи. Вы можете подпевать большинству наших песен, даже, несмотря на то, что в них есть своеобразная гитара и адские барабаны.
Какой совет ты бы дал юному гитаристу, который хочет следовать по твоим стопам?
Нужно просто получать удовольствие от того, что ты делаешь. Я имею в виду, что ты не можешь взять гитару и сказать: "Я хочу быть похожим на него, я хочу стать рок-звездой", только потому, что ты хочешь быть рок-звездой. Знаешь, ты должен получать удовольствие от игры на гитаре. Если тебе не нравится играть на гитаре, это бесполезно. Потому что я знаю много народу, которые действительно хотят прославиться, или типа того, но на самом деле рем по-настоящему не практикуют гитару. Они думают, что всё, чем вы занимаетесь лишь тем, что отращиваете длинные волосы, причудливо выглядите, и скачете по сцене. Но пренебрегают самой музыкальной составляющей, что самое главное. Изучать музыку - все равно, что учиться в колледже на юриста. Но ты должен получать от этого удовольствие. Если тебе это не нравится, забудь об этом.
Помогает ли изучение музыкальной грамоты?
[Задумчиво] Ну, это может помочь в определённых вещах. Не думаю, что это мне так сильно помогло. Знаешь, это не помогает мне писать песни. Обычно я могу вспомнить, что придумал, и записать это на пленку. Вот и всё. Ничего страшного, если ты не умеешь читать ноты, если конечно ты не студийный музыкант, в этом случае ты должен уметь читать ноты. Что мне нравится в рок-н-ролле, то, что это больше чувство, чем техника. Вот почему я не люблю многие группы, которые настолько техничны, что в них нет жизни. Я люблю рок-н-ролл с хорошими музыкантами.
Что ты думаешь о современном состоянии рок-н-ролла?
Я говорю, что это круто! Я никогда не отказывался от рок-н-ролла. Я помню, как многие говорили: "А, А, рок-н-ролл мёртв. Его больше нет". Чушь несусветная. Я так не думаю. Он всегда был. Он по прежнему собирает стадионы.
Каковы у тебя планы на будущее?
Планы на будущее, чувак, просто продолжать, блядь, рок-н-роллить! Знаешь, хорошо играть на гитаре!
Ты собираешься как-то расширять горизонты своей гитары в новой области?
Да, конечно. У нас есть несколько акустических мелодий, которые звучат очень мило.
Ты используешь акустическую гитару?
У меня никогда не было такой гитары. Я играю на электро, но знаю, что на акустике эти вещи будут звучать намного лучше, потому что это рифы акустического типа. И я играю на клавишных. Как и мой брат. Так что не удивляйся, если услышишь какое-нибудь пианино или синтезатор, или что-нибудь на следующей пластинке, или, может быть, на третьей. Не думаю, что мы внесем радикальные изменения в следующий альбом. Я думаю, многие совершают эту ошибку. Они делают слишком радикальные изменения, и люди говорят: "О, они мне больше не нравятся".
Окленд, Калифорния, 23 июля 1978. Фотограф - Джон Сиверт
Как давно у тебя главный полосатый страт?
Пару лет. До этого у меня был старый Les Paul голдтоп.
Что с ним случилось?
Я покрасил его и испортил. [смеётся] Никто не учил меня играть на гитаре. Я учился методом проб и ошибок и таким образом испортил много хороших гитар. Но теперь я знаю, что делаю, так что теперь я могу делать с гитарами всё, что захочу, чтобы они были такими, какими я хочу, потому что я ненавижу инструменты, купленные в магазине. Они не умеют того, что я хочу от них.
Что именно?
Ну, пиздец как орать и вопить. Например, настройка вибрато. Ты должен знать, как настроить эту хреновину, чтобы она расстраивалась в самый неподходящий момент, что заняло у меня много времени. Никто мне никогда не подсказывал. Я разговаривал с другими гитаристами, у которых была эта штука, и они не делились со мной, как это сделать. Но я понял это, и теперь я могу просто въёбать рычагом со всей дури, и она будет держать строй.
Думаю, на этом достаточно.
Ладно!
Заключение: На протяжении многих лет, жизнь Эдди была полна взлётов и падений. От платиновых альбомов, концертов, собирающих стадионы и успешных сделок по эндорсменту до громкого развода, ссор с товарищами по группе, наркомании и алкоголизма. Пройдя через всё, это он остаётся очень преданным своей музыке. 19 июня 2015 года журнал Billboard объявил его Последним Гитарным Богом.
ПОДДЕРЖАВ GUITARBLOG.RU ДОНАТОМ
